Андрей Смирнов - Империя Наполеона III

Префекту вводились также в обязанность не просто выбор и поддержка кандидатов, но и пропагандистская работа по разъяснению населению, «кто является друзьями, а кто врагами действующего правительства». И тем не менее: «Все кандидатуры должны выдвигаться без нажима и противодействия». В прессе также велась активная пропаганда в поддержку официальных кандидатов. Так, журнал «Конститюсьонель» писал: «Голосуя за друзей президента, они (избиратели) проголосовали бы во второй раз за самого принца» {327} 327 Gorce de la P. Histoire du Seconde Empire. P., 1894–1905. T. l.P. 54–55. . Принцу нужны были новые способные люди, имеющие опыт организационной работы, не склонные к политическим интригам, которые стали бы послушными исполнителями воли президента и его министров на местах. С другой стороны, Луи-Наполеон рассчитывал ускорить экономическое развитие страны, создать новую правящую элиту, состоящую из людей, способных работать на благо родины. Одним словом, политический и экономический выбор людей режима имел свою внутреннюю логику. В целом, что касается правящей элиты, то принц-президент «черпал в кругах, четко сформированных крупной буржуазией или близких к ней людей… Изменение касалось не всего правящего класса в целом, а только правящей команды» {328} 328 L’Homme J. La Grande Bourgeoisie au pouvoir (1830–1880). P.: PUF, 1960. P. 156–157. .

Выборы в высший законодательный орган страны превратились фактически в еще один плебисцит, что, впрочем, не помешало проникнуть туда восьмерым легитимистам и республиканцам. Остальные 253 избранных не были пламенными сторонниками Луи-Наполеона, но лучших кандидатов уже было не найти, к тому же они принесли присягу на верность принцу и Конституции. Собственно говоря, и сами префекты по своим политическим убеждениям представляли довольно широкий спектр: от умеренных республиканцев до легитимистов, а бонапартистов в собственном смысле этого слова было не так уж много {329} 329 Le Clère B. et Wright V. Les Préfets du seconde Empire. P.: A. Colin, 1973. P. 204–205. . Подтверждением этого тезиса может служить письмо, поступившее в канцелярию президента от человека, имеющего серьезные связи в Париже. В письме, между прочим, сообщалось о ненадежности префекта, который не является бонапартистом и враждебен настоящему правительству {330} 330 РГАСПИ. Ф. 316. Оп. 1. Д. 22. Jl. 16. . В частности, чиновник, осуществлявший в Гренобле проверку местной администрации по причине многочисленных жалоб на нее со стороны населения, признал ее просто ужасной и ненадежной с политической точки зрения. Под впечатлением от увиденного он требует принятия в кратчайшие сроки мер по оздоровлению ситуации {331} 331 Там же. Ф. 316. Оп. 1. Д. 23. Л. 7. .

Ситуация в стране оставалась очень сложной: несмотря на подавление открытой оппозиции роялистов и разгром социалистов, готовившихся захватить власть, в провинции префекты оказались в затруднительном положении перед лицом двойной угрозы. Из провинции поступали тревожные сообщения об активизации социалистов и революционеров всех мастей. Обеспокоенные сотрудники мэрии Жинеста департамента Об писали принцу: «Принц Луи-Наполеон, спаситель Франции, примите наши уверения в преданности и признательность за героический акт, который Вы имели смелость осуществить 2 декабря, спасший нас от угрозы анархии и жакерии демагогов… Будьте благословенны, принц, за добро, которое Вы сделали… Дайте нам прочные государственные учреждения, которые бы навсегда закрыли пучину революции. Вы — наследник великого имени. Сохраните в силе, — просили они, — принцип назначения сотрудников муниципальных органов, выборы которых дезорганизовало наше сельское население, разделив каждую коммуну на две враждебные части. Когда из избирательной урны появляется администрация, враждебная Вашему правительству и большей части «партии порядка», — это приводит к скандалу» {332} 332 РГАСПИ. Ф. 316. Оп. 1. Д. 7. Л. 16. .

Как видно из этого сообщения, социалисты после страшного разгрома, учиненного войсками и жандармами, вновь активизировались. «…Приезжающие из Ниццы удостоверяют, — находим мы в донесении Якова Толстого, — что этот маленький городок является теперь более чем когда-либо вместилищем демагогии» {333} 333 Тарле Е. В. Донесения… С. 628. . Таким образом, проблема враждебного отношения элит к принцу и угроза со стороны вновь активизировавшихся социалистов заставили Луи-Наполеона подумать об установлении империи. Морни писал по этому поводу: «Мы движемся прямиком к империи… Эта страна страшно устала от революций, и все, чего она сейчас требует, так это хорошего деспотизма. Она будет служить сколь угодно долго» {334} 334 Girar d L. Napoléon III. P., 1986. P. 182. .

Осенью 1852 года принц отправляется в турне по стране, чтобы успокоить страну и убедить Европу в своих мирных намерениях. Маршрут его поездок проходил по югу Франции и стал своего рода изучением общественного мнения по поводу возможного установления режима империи {335} 335 Smith (William). Napoléon III. P.: Hachette, 1982. P. 162–163. . Во время остановки в Лионе принц-президент акцентировал внимание собравшихся на принципах своей политики. «…Моя цель заключается в том, — говорил он, — чтобы примирить всех французов на основе крепкой власти, морали, национальной гордости и любви к трудолюбивым и страдающим классам» {336} 336 Oeuvres de Napoléon III. Mélanges. P., 1862. P. 351. .

Апогеем турне стала речь принца-президента в Бордо, в которой он предвещал скорое установление режима империи. Речь была программной, и в ней Луи-Наполеон подчеркивал, что «…никогда еще народ так прямо и единодушно не заявлял о своем желании избавиться от беспокойств, связанных с будущим, консолидировав в одних руках власть, которая ему симпатична… Он знал, что в 1852 году общество приближалось к своему концу, поскольку каждая партия заранее утешалась надеждой водрузить свое знамя на уцелевших обломках после всеобщего крушения» {337} 337 Oeuvres de Napoléon III. Mélanges. P., 1862. P. 353–354. . И единственный выход из создавшейся критической ситуации принц видел только в установлении империи, поскольку только она, по мнению принца, могла дать стране уверенность в настоящем и доверие к будущему. И далее он с пафосом заявлял, что империя — это мир, а не война. Что все опасения напрасны и что он хочет прежде всего процветания Франции {338} 338 Op. cit. P. 354. .

Речь в Бордо интересна еще и тем, что в ней прозвучали сенсимонистские мотивы по поводу перспектив экономического развития страны. В частности, принц сказал: «Мы имеем необъятные территории, которые нужно распахать, дороги сделать, порты и каналы вырыть, реки сделать судоходными, сеть железных дорог закончить» {339} 339 Robinson J.H. Readings in European History. Vol. II. New York: Ginn and Company, 1906. P. 563–564. . На следующий день вся Франция могла узнать из «Монитёра» подробности поездки принца и прочитать его выступление, которое многими было расценено как сигнал к реставрации империи. «Речь Луи-Наполеона в Бордо, произнесенная в ответ на приветствия президента торговой палаты, разрубила, так сказать, гордиев узел и пролила свет на намерения главы государства. Эта речь произвела большую сенсацию и рассматривается как исповедание веры будущего императора. Переход к империи, хотя мысль эта и скрытно выражена в речи, был признан всеми как окончательно принятое решение. Если бы слова, сказанные президентом, могли стать истинной правдой, обязательство не воевать, принимаемое им на себя в выражении: «Империя — это мир», должно было бы успокоить Европу», — писал в очередном донесении в Петербург Яков Толстой {340} 340 Тарле Е. В. Донесения… С. 630. .