Коллектив авторов - Александр II. Трагедия реформатора: люди в судьбах реформ, реформы в судьбах людей: сборник статей

Таким образом, открытие сейма в 1863 г. совпало с подъемом в Финляндии национальной мобилизации. Конечно, здесь мы видим не просто совпадение во времени двух процессов, но также их взаимовлияние и взаимообогащение. Нельзя забывать, что финское национальное пробуждение, равно как и модернизация Финляндии, были подготовлены всем предшествующим периодом развития Великого княжества, и в дальнейшем модернизационные процессы ускоряли формирование финской нации. Реформы, предложенные Александром II, легли на подготовленную почву и стали катализатором сепаратистских процессов. Император, который ставил своей целью никак не отделение, а, наоборот, более тесную интеграцию окраины и метрополии, добился прямо противоположных результатов. Именно поэтому и, несомненно, вопреки намерениям самого Александра II он остался в исторической памяти финнов как правитель, поддерживавший их конституционные права и охранявший их особую государственность.

Сложившееся в Финляндии отношение к царю Матти Клинге назвал «культом Александра II». Исследователь констатирует: «Настоящее поклонение Александру II существовало в Финляндии как при его жизни, так и после его преждевременной смерти. Еще современники Александра заметили, что императором восхищались заметно больше в Финляндии, чем в России, не говоря уже о Польше… Для либералов он был монархом, даровавшим сейм и парламентаризм, для фенноманов — императором, подписавшим рескрипт о финском языке, а для всех — государем, в период правления которого Финляндия не только развивалась экономически и культурно, но также превратилась в современную нацию и государство» {676} 676 Клинге М. Имперская Финляндия. С. 327. .

Неподдельная скорбь охватила массы финского населения после трагической гибели царя. Чуть позже профессор истории и политик Кустави Гротенфельд живо и образно отобразил атмосферу, сопутствовавшую известию о гибели императора. «Было 13 марта 1881 года [45] В Финляндии время исчислялось по григорианскому календарю. . Этот день был воскресеньем, и проводили его соответственно. <���…> Но сразу после полудня на улицах Хельсинки можно было заметить нечто странное. <���…> Изумление, сомнение отражались на лицах. То там, то здесь образовывались маленькие группы беседующих, и везде ощущалось беспокойство, даже ужас. <���…> Через несколько часов уже не было сомнений: жертвой убийства был Александр II, царь-освободитель, павший на улице собственной столицы. Все были оглушены. И богатых и бедных, мужей и жен, даже детей охватил одинаковый невыразимый ужас. До позднего вечера стояли люди на углах улиц, читая при свете луны первые краткие телеграфные сообщения в газетах об ужасном событии… И во всех финских городах, по всей стране Суоми на следующий день вновь повторилась та же картина. <.“> Глубокая печаль воцарилась в каждом доме. Это был не просто ужас от злого деяния, это был еще и стон из-за смерти благородного, любимого правителя» {677} 677 Grotenfelt К. Keisari Aleksanteri II, Suomen suuriruhtinas: muistolehti. Helsinki, 1891. S. 3–4. .

На смерть императора откликнулись ведущие национальные деятели, властители дум Финляндии. Йохан Вильгельм Снельман писал: «Перо отказывается служить. Не вернуть присутствия духа. Чувство горечи грозит заглушить боль в клокочущем сердце» {678} 678 Morgonbladet. 1881. 14 Mars. . Сам Снельман пережил императора лишь на несколько месяцев. Один из ведущих в будущем деятелей финского конституционализма [46] Конституционализмом в финской истории называется политическое направление, возникшее как реакция на унификаторскую политику двух последних царствований и придерживавшееся идеи жесткой охраны финского конституционного устройства. , историк и сенатор Йохан Ричард Даниэльсон-Калмари написал две прочувствованные памятные речи, в которых выразил общее настроение, воцарившееся в стране. Называя императора разрушителем оков — как в России, так и в Финляндии, Даниэльсон-Калмари мрачными красками описывал печальное состояние экономики, национального дела и общей атмосферы в Финляндии до его восшествия на престол. «Но за зимой последовала весна, — восклицает автор, — …подул через всю Финляндию освежающий, освобождающий ветерок, сугробы растаяли, молодой, любимый народом князь пробудил надежды и призвал приступить к севу. Теперь у нас железные дороги, свои деньги, система народного образования, указ о языке 1863 г. и сейм — основа и краеугольный камень конституционализма. У нас теперь есть основа для национальной армии… Александра бесконечно любит народ Финляндии» {679} 679 Danielson-Kalmari J.R. Aleksanteri II // Valvoja. 1881. 15 Maaliskuu, или: Aleksanteri II:n muistio. Porvoo, 1931. S. 4. . В обеих своих речах Даниэльсон-Калмари неоднократно называет Александра князем, подчеркивая его особенный статус по отношению к Великому княжеству. Эта на первый взгляд несущественная деталь очень важна для понимания мировоззрения финляндских конституционалистов: в соответствии с уже упоминавшейся «теорией унии» русский царь был главой федеративного государства, состоявшего из России и Финляндии, — таким образом, для русских он являлся царем, а для финнов — лишь великим князем.

Даниэльсон-Калмари в своих мемориальных текстах неоднократно подчеркивает различие в отношении к Александру II в России и в Финляндии. Бесконечной любви и благодарности финнов он противопоставляет неблагодарность российских подданных. «Это рассказ о князе, — говорит автор, — который в большом восточном царстве подарил своему народу свободу и получил за это в награду смерть от руки убийцы» {680} 680 Danielson Kalmari J.R. Puje keis. Alekaanterin yliopiston suru- ja muistojuh-lassa 29. p:na huhtik. 1881 // Aleksanteri II:n muistio. S. 7. . И вновь Даниэльсон-Калмари обращается к великой, краеугольной роли Александра в финской истории: «С помощью своего великого князя народ Финляндии развил свою национальность, он сейчас сильнее и более чем когда-либо исполнен национального сознания, и никогда более червь сомнения не разъест его жизненные силы. Его язык становится языком культуры… Александр II — покровитель нашей национальности, им вызвана к жизни наша форма правления» {681} 681 Ibid. S. 14. . В этих словах Даниэльсона-Калмари в сжатой форме выражена вся суть сформировавшегося в историческом сознании финнов культа памяти Александра II как создателя и покровителя финской нации, охранителя финской конституции. И эта созданная в воображении финнов идеализированная фигура великого князя оказалась востребованной очень скоро — уже в 1880-х, а особенно в 1890-х гг., когда, по определению русской прессы, начался «поход на Финляндию».

О причинах возникновения, содержании, а также попытках решения так называемого финляндского вопроса написано много, и на этом сюжете мы не будем останавливаться подробно {682} 682 См., например: Russiflcation in the Baltic Provinces and Finland, 1855–1914/ Ed. Edward C. Thaden, H. Haltzel, C. Leonard Lundin, Andrejs Plakans, Toivo U. Raun. Princeton (N.J.), 1981; LuntinenP. F.A. Seyn. A Political Biography of a Tsarist Imperialist as Administrator of Finland. Helsinki, 1985; Соломещ И.М. Финляндская политика царизма в годы Первой мировой войны (1914 — февраль 1917 г.). Петрозаводск, 1992; Полвинен Т. Держава и окраина. Н.И. Бобриков — генерал-губернатор Финляндии 1898–1904 гг. СПб., 1997; Куяла А. Россия и Финляндия в 1907–1914 годах: планы введения военного положения // Отечественная история. 1998. № 2. С. 65–74; Kujala A. The Policy of the Russian Government Toward Finland, 1905–1917: A Case Study of the Nationalities Question in the Last Years of the Russian Empire // Emerging Democracy in Late Imperial Russia. Case Studies Local Self-Government (The Zemstvos), State Duma Elections, The Tsarist Government, and The State Council Before and During World War I / Ed. M. Schaeff er Conroy. Colorado, 1998. P. 143–197; Витухновская M.A. «Финляндский вопрос» в Государственной думе: спор о концепциях империи // Имперские и национальные модели управления: российский и европейский опыт. Материалы Международной научной конференции, Казань, 11–13 мая 2006 г. М., 2007; Петухова А. «Скажи мне, кто твой враг…»: «антифинляндский дискурс» в пространстве общественно-политической коммуникации Российской империи конца XIX — начала XX в. //Ablmperio. 2010. №3. С. 195–226. .