Павел Полян - Свитки из пепла

Еще одна реконструкция текста по оригиналу принадлежит Беру Марку 22. Кстати, именно Бер Марк первым заметил, что два фрагмента принадлежат вовсе не Левенталю, а тому же «Неизвестному автору», чью рукопись он уже однажды пытался атрибутировать. Следующий шаг – полную атрибуцию – уже после смерти мужа (в 1966 году) довершила Эстер Марк, добавившая к двум указанным рукописям – кандидатам на переатрибуцию – еще и третью: единственный листок на польском языке, вероятно, приготовленный Левенталем, для передачи польским подпольщикам в Аушвице-1.

Обе реконструкции довольно существенно отличаются друг от друга, в том числе и по составу: вторая – несколько полней, зато в первой некоторые фрагменты прочитаны лучше, детальнее. Но композиция Гостыньского четче соотнесена с хронологией событий, поэтому, а также из соображений большей полноты прочитанности, мы взяли за основу именно ее. При этом мы внесли в нее и ряд своих композиционных изменений, способствующих устрожению именно хронологического начала.

Несмотря на все трудности прочтения, вызванные состоянием оригинала, «Заметки» Залмана Левенталя составляют последовательный и относительно связный текст, вобравший в себя многие кульминационные моменты жизни «зондеркоммандо» – и прежде всего подготовку и проведение восстания на крематориях 7 октября 1944 года.

При этом Левенталь не просто описывает события, как хронист, но и размышляет о них в самых разнообразных контекстах – от геополитического и макроисторического до психологического и сугубо бытового.

Залман Левенталь, светский человек с очень левыми взглядами, много страниц посвятил восстанию и его подготовке. Его собственная роль в ней, скорее всего, была достаточно скромной, иначе бы после подавления восстания СС арестовало бы его и бросило в Бункер, как и Доребуса-Варшавского с Гандельсманом. Вместе с тем он был хорошо информирован и, вероятно, считался, наряду с Градовским и Лангфусом, историографом «зондеркоммандо».

О восстании – как о его несостоявшемся сценарии, так и о его реализованной, вне всяких планов, версии – он пишет особенно много. Разоблачая как польские интриги и русское полупьяное «авось», так и еврейскую непоследовательность, не позволившие тщательно разработанным планам состояться, он охотно пишет об истинных героях еврейского Сопротивления на газовнях в Биркенау.

Особенно проникновенно – о тех, с кем сталкивался уже в силу принадлежности к одной и той же коммандо на крематории

III. В частности, о Йоселе Варшавском (Доребусе) и Янкеле Гандельсмане. Как одного из лучших во всей «зондеркоммандо» упоминает Левенталь и Залмана Градовского. Персонально Левенталь упоминает и восторженно характеризует еще несколько человек: Элуша Малинку из Гостынина (тот готовился к одиночному побегу, но был выдан своими и ликвидирован), Лейба-Гершко Панича и Айзика Кальняка из Ломжи, Йозефа Дережинского из Лунны, а также Лейба Лангфуса.

О состоянии самого Левенталя косвенно свидетельствует состояние его текста в оригинале. Как отмечает А. Полонская, Левенталь писал очень нервно, с рассогласованиями по роду и числу, с нагромождением местоимений и придаточных предложений, так что в итоге непросто однозначно определить значение написанного. Нередко он забывал начало своего предложения и глотал слова и предлоги, знаки препинания в его тексте практически отсутствуют, – в итоге создается ощущение, что он не создает письменный текст, а как бы наскоро стенографирует свою полную эмоциями речь 23.

В отличие от Градовского и Лангфуса, ставивших перед собой и художественные задачи, Левенталь подобных амбиций не имел. Он не писатель и не пророк, – но он свидетель, хронист и обвинитель!

Его призвание именно в том, чтобы донести потомкам голую правду об Аушвице. Тем самым он противостоит общему свойству человеческой натуры не верить в исторические ужасы и забывать о них, как, впрочем, и тому, что немцы постараются замести все следы. И, в-третьих, тому, что и поляки постараются весь героизм сопротивления и все его успехи приписать одним себе.

Поэтому закономерно, что своего рода нервом повествования Левенталя являются отношения между двумя центрами Сопротивления в Аушвице-Биркенау – польско-австрийским в Аушвице-1 и еврейским, зондеркоммандовским, в Биркенау. Эти отношения, как и вся история совместной подготовки ими восстания, весьма поучительны 24.

И уже после разгрома восстания – в самом конце своей рукописи, как и своей жизни, – Левенталь бросает полякам из общелагерного подполья прямо в лицо обвинения в сознательной недобросовестности, подлом коварстве и антисемитизме. Нас, своих еврейских партнеров из «зондеркоммандо», вы не ставили ни в грош и попросту водили за нос! Даже фотографии, статистику и другие материалы, полученные прямо из крематориев, вы приписывали себе и использовали только для своих целей! Сами же – в решительный момент восстания – всегда обманывали нас, всегда бросали на произвол судьбы: наши жизни, жизни проклятых «зондеров», вам не стоили ничего! « Дай бог, чтобы один их наших еще раз мог бы встретиться при жизни со всеми этими союзничками », – заключает Левенталь свою обвинительную часть.

Вот по этим упрекам и прошлись позднее ножницы польского цензора-коммуниста. Но сами слова Левенталя оказались во многом пророческими: « Евреев из зондеркоммандо , – писал Збигнев Соболевский, – в Польше при коммунистах всегда выставляли предателями, коллаборантами, но в моих глазах это были герои, ибо, имея пусть и небольшие, но шансы на выживание, они вчистую пожертвовали ими и разрушили крематорий единственно ради того, чтобы сократить смертоносный потенциал Аушвица » 25.

Кстати, после войны поляк Соболевский и Христианскоеврейское общество канадской провинции Альберта, куда он переехал, предложили установить на этом месте памятный знак, но поляки даже слышать об этом не хотели.

1 Полонская , 2012. С. 245–246.

2См. подробнее выше в предисловии к разделу Лейба Лангфуса («Раввин в аду»).

3 Ringelblum , 1983. S. 293–294.

4Так, в 1941 г. немцы выслали 1500 евреев из Цихенау в Нойштадт.

5Впрочем, как и евреев бецирка Белосток, к которому относился и Лунна – город Залмана Градовского. 6См. в преамбуле к публикации текста Л. Лангфуса «Выселение».

7Наиболее наезженный маршрут из Малкинии.

8Им присвоили номера с 81400 до 81923.

9 Czech , 1989. S. 356–357.

10 Greif , 1999. S. 222. 11См. о ней во вступительной статье.

12В то же время о нем как о яром антисемите и даже садисте вспоминал А. Файнзильбер, а некоторые указывали на то, что именно он и донес на Каминского.