Павел Полян - Свитки из пепла

В это время другие наши союзники должны у себя сделать по той же системе: освободиться от собственных охранников, а потом люди из сауны собираются вместе с командой крематория IV–V с другой стороны лагеря и нападают на часовых, которые идут вставать на ночное дежурство, а потом нападают на руководителей блоков […] и лагерей, которые вместе: лагерь больных 62, женский лагерь 63и мужской лагерь 64. Из наших людей из крематориев II–III должны […] выйти вперед на дорогу, где они должны встретиться с 8 часовыми с пулеметами и напасть на них вплотную у колючей проволоки нашего мужского лагеря.

Группа наших людей, которые находятся в лагере, стоят и ждут. В ту минуту, когда те приближаются снаружи, они перерубают изнутри проволоку и с громким ура бегут к ним на помощь и поджигают в то же время все бараки лагеря. Остатки нашей команды, которые остались после […] эти 100 и 25 человек, другая группа должна в это время перерубить колючую проволоку женского лагеря и других соседних лагерей и одновременно взорвать все крематории. Так было решено и так же подготовлено настолько, что все наши люди уже были для этого одеты и даже разделили работы и соответствующие инструменты для этого. Было решено в 9 часов. И в 2 часа еще пришел […] последний посланник и сказал, что это не будет отложено.

Народ просто целовался от радости, что мы дожили до минуты, когда мы сами, сознательно и свободно идем положить конец всему. Тем не менее никто не строил иллюзий, что мы так спасемся. Наоборот, мы прекрасно отдавали себе отчет в том, что это верная смерть, но все же все были этим довольны. Но в последнюю минуту случилось что-то важное с транспортом, что нужно было там, в зоне, остановить и соответственно и также всю акцию.

По правде говоря, наши ребята просто слезами заливались, зная, что события нельзя откладывать, если нет, то уже не пойдет, как хотели. Со временем снова пришли наши союзники из лагеря и попросили дальше поддерживать с ними контакт, заверяя нас, что очень скоро они решатся пойти вместе с нами. Мы дали им себя уговорить. Особенно внешнее политическое положение, которое улучшалось изо дня в день, вынуждало нас ждать, поджидать, рассчитывая тем самым уже не столько на шанс нашего спасения, которое мы никогда даже не пытались себе вообразить, сколько просто на еще большую вероятность успеха акции.

А что до евреев, которых мы сжигаем за это время, нас лагерь уговорил, что они так или иначе будут сожжены: если не нами, то другими. Но мы каждый день негодовали и хотели уже ускорить событие. Это длилось так долго, пока за это время не были сожжены полмиллиона венгерских евреев, а у них в лагере все еще есть время, просто потому, что их это пока не касается, и все еще слишком рано. Чем позже, тем больше шансов.

Со временем план наш действительно расширился благодаря участию всего лагеря и особенно соседнего лагеря в Ойшвице. К нашему плану было добавлено то, что наработала команда из поляков, русских, евреев при разборке старых самолетов 65и к тому же разных складов амуниции 66, что они должны напасть на их месте на склады и раздать оружие команде, и вся команда пойдет в бой с СС-овцами в лагере. И немного должно перепасть баракам […] военных 67для поджога. Но и они, к сожалению, в последнюю минуту поставили условие подождать еще немного. Мы скрежетали зубами и молчали.

Так как мы раньше предусмотрели планы совершить […] акцию своими руками, в частности, также план совершить акцию поздно ночью и попробовать сразу побежать в поле, попытаться так спастись, что еще было как-то похоже 68на реальность […] Общая акция нас очень останавливала, просто потому, что не могли подключить к акции обе команды, то есть крематориев II–III и команду крематориев IV–V. И прежде, чем одна команда из нас сделает это и тем предаст остальных, другие командо, мы решили, лучше подождать и сделать общую акцию с теми же шансами для нас обеих, то есть команд обоих крематориев, так мы были преданы и связаны […].

Настал день, когда наше положение начало становиться серьезнее из-за того, что вся наша командо перешла жить в крематории IV–V 69, где нечего было делать, так что было предусмотрено, что скоро, в ближайшие дни придут и заберут группу людей из нас. И вот именно так и случилось. Забрали 2 сотни и убили их и сожгли 70

Вскоре после этого снова поднялся порыв покончить с игрой, потому что просто от большого волнения и досады и к тому же акция еще не была закончена.

Так как мы понимали, что скоро он 71снова попытается еще уменьшить команду, ведь будапештских евреев он уже сюда не привезет. К тому же уже открыто говорят, что он приступил к ликвидации лагеря тем, что он ежедневно увозит транспорты евреев по железной дороге недалеко отсюда, где у нас у всех есть проверенные доказательства того, что они уничтожаются, даже одежда их возвращается […] И к тому же он привозит сюда, к нам в крематорий, ежедневно здоровых свежих молодых людей, уже совсем без селекции, как раньше делалось, а просто блок за блоком. Настолько систематически и планомерно, что видишь точно, что дело идет к концу всей ликвидации.

И к тому же он еще попытается уменьшить нас в командо, что ему уже наверняка не удастся, потому что он попадет на таких, которые обо всем знают и предназначены для этой работы. Просто уже давно готовы к событию, так что это ему точно не удастся, и мы это точно знали. После нашего сильного давления на лагерь, когда мы днем и ночью стучали им по голове и доказывали, что ожиданием они дождутся всего лишь своего череда 72, своей очереди попасть в Бункер 73, и больше ничего, они снова, в конце концов, согласились и определили срок общей акции, – сообща, вместе.

Мы снова все подготовили, но уже осторожнее, чем прежде 74, потому что после первого раза мы страдали послеродовыми болями от доноса нашего польского капо по имени Митек 75, который донес на нашего еврейского капо 76, и его по этому самому обвинению действительно забрали и застрелили. В этот раз мы уже хотели быть осторожнее.

Уже определив срок, мы узнали от наших союзников-евреев, которые представляли общую массу лагеря, которые состояли в постоянном контакте с русскими и поляками лагеря, что определение русскими срока было самостоятельное, недостаточно просчитанное, не подготовленное соответственным образом, а просто по их старой уже нам знакомой системе: не задумываться слишком, просто-напросто сделать – и готово, просчитано не просчитано, есть шансы, нет шансов, сделать – и готово. Удастся ли что-то или нет, это уже для них слишком надо задумываться, это […] просчитают, что нужно подготовить […], что все, кого представляем мы […] Из-за этого должны быть специалистами в этом деле, должны иметь право знать […] можно ли будет что-то сделать, что-то выполнить.