Виктор Безотосный - Все сражения русской армии 1804‑1814. Россия против Наполеона

Если же вернуться к позиции, занимаемой М.И. Кутузовым в конце 1812 г., то стоит заметить, что историки лишь однажды (в завершении обсуждения его личности на круглом столе, устроенном журналом «Родина» в 1995 г.) обменялись репликами по этому поводу (460). А этот можно сказать базовый вопрос приобрел принципиальное значение в нашей историографии, поскольку появились любители рассматривать контрфактические ситуации в истории. Ведь очень соблазнительно переиграть те или иные события в сторону альтернативы, которая устраивала бы самого исследователя, а не современников исторического процесса. Но даже если Кутузов в приватных разговорах позволял себе высказывания о том, что русскими руками не нужно «таскать каштаны из огня» для британского льва, официально сказать подобное он, и как опытный царедворец, и как достаточно мудрый человек, не мог по слишком многим причинам. Даже если он искренне придерживался такого мнения (в чем у нас есть сомнения), окончательное решение по столь важному вопросу принимал не он, а прибывший к армии Александр I. А Кутузов был весьма проницательным и гибким сановником, всегда умел подстраиваться и действовать в унисон с российским императором. Кроме того, существовала логика развития военных и политических событий. Как Наполеон был не в силах остановиться на пути движения Великой армии к Москве в 1812 г. (а в пагубности этого и о возможных негативных последствиях его предупреждали многие соратники), так и русская армия, нанеся почти смертельный удар по противнику, не могла застыть на своих границах, застопорить победный марш и отказаться «добивать корсиканца». А с точки зрения современных поклонников наполеоновской Франции, безусловно, это был бы очень благоприятный вариант – Англия без русской помощи вряд ли бы поставила на колени Наполеона на континенте.

Но после 1812 г. такого решения не поняла и не приняла бы ни русская армия, ни дворянское общество. Но как бы тогда дальше развивалась ситуация? После нокаута в России в 1812 г. Наполеону, потерявшему армию, но отнюдь не энергию и решительность, судьба предоставляла бы в таком случае возможность не просто перевести дух, а полностью прийти в себя. Наивно даже предполагать, что после отрезвляющего русского душа он отказался бы от попытки впоследствии взять реванш. Такие вещи в политике не забываются и не прощаются. Спрогнозировать возможную будущую ситуацию было нетрудно и в начале ХIХ в., и сейчас. Французский император через год или два года мобилизовал бы весь потенциал Европы (включая опять же Австрию и Пруссию) и двинулся на Россию во второй поход. По образному сравнению историка‑эмигранта А.А. Керсновского: «Недорубленный лес грозил вырасти. Наполеон... никогда не смог бы примириться с разгромом 1812 года. Через год или два он вновь собрал бы войска подвластной ему Европы и снова повторил бы нашествие – причем, конечно, постарался бы избежать прежних ошибок». Поэтому он сделал совершенно правильный вывод: «Поход за границу был настоятельной государственной необходимостью» (461). Тут можно даже провести аналогию со Второй мировой войной: СССР в 1944 г., дойдя до своих границ, предложил бы союзникам дальше самим разбираться с Гитлером, ну, подумаешь, закончилась бы война позже, но наши солдаты не имели бы возможности увидеть, как жили европейцы, да и не было бы тогда разделения Европы на два лагеря, «холодной войны», а мы бы продолжали мирно строить социализм. Как обычно, в данном случае мешает приставка «бы».

Всегда трудно выбрать оптимальную стратегию, но российский император, твердо решивший воевать до победного конца, в данном случае исходил из национальных (и, следовательно, геополитических) интересов своего государства. Для Александра I все последующие ходы были определены еще до 1812 г., и он являлся убежденным сторонником переноса военных действий в Европу. Уже в 1812 г., благодаря заблаговременным решениям в русле принятой стратегии, были заложены условия для будущей окончательной русской победы в 1814 г. В то время, когда регулярные войска в судьбоносный для России год сражались с французами, в тылу на основе рекрутских депо готовились запасные части. В течение 1812 г. было объявлено четыре рекрутских набора, которые могли дать в армию и флот свыше 400 тыс. солдат, правда, для их подготовки и обучения требовалось время. Уже во второй период кампании 1812 г. Кутузов, как умудренный опытом военачальник, понимая важность наличия резервов в будущем, отказывался принимать в Главную армию пехотные пополнения из спешно подготовленных рекрут, оставлял их в тылу, а старался брать только конные части. Уже 5(17) февраля 1813 г. под командованием генерала от инфантерии князя Д.И. Лобанова‑Ростовского была развернута Резервная армия из четырех пехотных и двух кавалерийских корпусов, которые первоначально были дислоцированы частично в Белоруссии, а затем переведены в герцогство Варшавское. Она была создана для восполнения больших потерь в 1812 г. и служила мощным резервуаром для укомплектования обученными пополнениями войск за границей в 1813–1814 гг. Это дало возможность в 1813–1814 гг. постоянно пополнять поредевшие в боях полевые войска и поддерживать их относительно стабильную численность. В роли резерва также использовали ополчение, сформированное в 1812 г., в основном для блокады гарнизонов крепостей, оставленных противником в тылу русской армии. Кутузов, как главнокомандующий, отлично знал численное состояние русской армии после кампании 1812 г. Если просмотреть десятидневные рапорты, им подписываемые за период от декабря 1812 г. – до апреля 1813 г., то станет ясно, что, несмотря на неполноту данных (многие части вовремя не подавали отчетов), что численность русских войск, вошедших в Германию, колебалась от 114 тыс. до 130 тыс. бойцов, многие пехотные полки насчитывали в своих рядах от 200 до 500 солдат (в лучшем случае – довоенный батальон), дивизии – 1,5 – 2 тыс. человек (довоенный полк), даже гвардейские полки имели под знаменами 500 – 700 человек (462). Конечно, с такими силами удержать уже контролируемые немецкие земли было проблематично, не говоря уж о дальнейшем победоносном продвижении вперед в Европу.

Наполеон, как мог, постарался скрыть от Западной Европы масштабы катастрофы и потерь, понесенных в русском походе. Тем не менее влияние России в Европе резко возросло именно после 1812 г. Феноменальные результаты русского похода буквально ошеломили многих европейских государственных деятелей, они явно находились в растерянности из‑за неожиданной перемены ситуации, не знали, как реагировать, какую политику проводить дальше. Но обстоятельства складывались так, что им необходимо было делать выбор – оставаться с Наполеоном или идти против него. Оттяжка с быстрым и, главное, верным решением этого вопроса грозила очень большими издержками, динамичное развитие событий и слишком большие державы, боровшиеся друг с другом, не предоставят возможности постоять в стороне, все равно зацепят и вовлекут. Все понимали, что соблюсти нейтралитет не удастся. Все высшие государственные лица отдавали себе отчет в том, что может произойти резкое изменение положения их страны в европейской политической обойме, от взлета до падения. В то же время цена ошибки была очень дорогой, вплоть до потери государственного суверенитета.