Виктор Безотосный - Все сражения русской армии 1804‑1814. Россия против Наполеона

Париж капитулировал! Это предмет отдельного исследования. Никто не сможет пересказать те чувства, которые испытывали русские офицеры и солдаты в тот момент. Например, будущий декабрист Н.И. Лорер, когда его товарищ сообщил, что «Париж сдался», бросился к нему на шею: «Нет! Перу не передать восторга и радости нашей. Колонны наши стояли молча; но когда наш почтенный начальник подъехал и поздравил их с победою, молодцы наши грянули восторженно: «Рады стараться, ваше превосходительство. Слава богу!» Увлеченные общей радостью, и мы закричали вместе с ними: «Слава богу!»...Нельзя описать подобное зрелище, и впечатление от него и поныне живет в моем воспоминании. Каким восторгом опьянены наши солдаты! Какая награда за те два года трудов! Какой жар, какое доверие внушается армии подобным результатом!» (576). Все многочисленные воспоминания офицеров (тогда еще, как правило, молодых людей) передают ликование и торжество победы, наверно, один из самых славных дней российской армии! Подписавший капитуляцию с русской стороны флигель‑адъютант полковник М.Ф. Орлов был произведен в генерал‑майоры, а когда он вручал этот документ своему императору, тот сказал: «Поздравляю вас, что вы соединили имя ваше с этим великим происшествием» (577). За взятие Парижа осуществлявший общее руководство войсками граф М.Б. Барклай де Толли получил под стенами Парижа от Александра I чин генерал‑фельдмаршала. Такой же чин он хотел дать и графу А.А. Аракчееву, через которого происходило все бюрократическое управление войсками, но тот отказался, понимая, что, не имея боевого опыта, негоже принимать такое звание.

Отдельное исследование можно посвятить и торжественному входу русских войск в Париж. 19(31) марта 1814 г. под стенами Парижа готовились войти в город войска европейских союзников, поставившие победную точку в войне с некогда грозным властелином континента императором Наполеоном. И привел эти разноплеменные войска в сердце Франции русский царь Александр I, повелитель жителей Севера, которые в воображении населения культурнейшего центра Европы представлялись чуть ли не ордой полудиких варваров. Парижане отлично помнили, что еще совсем недавно, в 1812 г., их император Наполеон во главе Великой армии посетил древнюю столицу России – Москву. Правда, после его почти месячного пребывания на месте этого города остались лишь сожженные руины и пепелища. Столица Франции слишком давно не являлась свидетелем чужих военных триумфов, и парижане с тревогой ожидали грядущих событий. И вот «силою вещей» наступило время ответного визита. Как поведут себя эти странные русские, а особенно их страшные казаки? Ведь о последних, пришедших во Францию из необъятных степных просторов полуазиатах‑полускифах, о их жестокости и необузданности рассказывали легенды. Воображение самых нестойких могло дорисовать в очень мрачных красках все остальное.

19(31) марта 1814 г. около 9 часов утра колонны союзных армий с барабанным боем, музыкой и распущенными знаменами стали входить через ворота Сент‑Мартен в город. Безусловно, это был спектакль для публики. И такой искусный актер, как Александр I, не мог пропустить его, чтобы не сыграть главную роль. Стояла прекрасная весенняя погода. Одним из первых двигался лейб‑гвардии Казачий полк, выполнявший тогда роль личного конвоя царя. Именно за ним в 11 часов утра во главе огромной блестящей свиты (свыше тысячи генералов и офицеров разных наций) в Париж на белом коне въехал российский император Александр I, прусский король и Шварценберг (австрийский император не захотел участвовать – на тот момент его дочь еще являлась французской императрицей). Специально или нет, но российский император ехал в тот день на лошади по кличке Эклипс, некогда подаренной ему Наполеоном. Потом последовали все остальные части, предназначенные для занятия города. Находившийся в царской свите в этот день атаман граф М.И. Платов в письме к российской императрице Елизавете Алексеевне по горячим следам сразу после окончания военных действий писал о входе союзных войск в Париж: «Торжества сего я не в состоянии описать; но верноподданнейше доношу только, что в прошедших веках не бывало такого и едва ли будет в будущих. С обоих сторон было неизобразимое радостное восхищение, сопровождавшиеся восклицанием многочисленнейшего народа жителей Парижа: Да здравствует Александр! устроивший благоденствие и мир целой Европы» (578). Большинство свидетелей этого события подтверждали восторженный прием толпой роялистов именно российского императора. Для примера приведем выдержку из рассказа Жильбера Стенже: «Самые бурные проявления чувств достались на долю императора Александра. Он улыбался толпе, выглядывавшим из окон молодым женщинам, махал им рукою... Прочие участники кортежа казались равнодушными к этому взрыву безумия, оставляя всю славу царю, ведь он вел самые многочисленные армии и более всех пострадал от наполеоновских войн... Мы увидели, как молодая и красивая графиня де Перигор с белым флагом в руке села на лошадь к какому‑то казаку и последовала вместе с колонной» (579).

И как писал А.С. Пушкин:

Но бог помог – стал ропот ниже,

И скоро силою вещей

Мы очутилися в Париже,

И русский царь главой царей.

Затем во французской столице состоялся четырехчасовой парад контингентов союзных войск. Казачьи же полки разбили биваки прямо в городском саду на Елисейских полях, а своих коней купали в Сене, привлекая к себе любопытные взоры парижан. На Вандомской площади роялисты свергли с Вандомского памятника статую Наполеона и даже хотели в порыве своего монархического рвения разрушить сам памятник, чему воспрепятствовал император Александр I, приказавший поставить там русский пост. О событиях на Вандомской площади в своих мемуарах рассказывали многие русские офицеры, побывавшие в эти дни в Париже. Так, А.И. Михайловский‑Данилевский писал: «На колонне сей, сооруженной в честь побед французских войск, поставлена была статуя Наполеона, над которою народ с самого вступления нашего в Париж ругался. Он привязывал неоднократно веревку к статуе и таким образом тащил ее вниз при ужасных криках; однажды один француз влез на плеча оной и бил ее по щекам». Он же приводит текст объявления, распространенного в те дни: «От полиции объявляется, что памятник, воздвигнутый на Вандомской площади, состоит под покровительством великодушия Его Величества Императора Всероссийского и союзников его. Находящаяся на верху статуя при теперешних обстоятельствах не может более там оставаться, почему ее заменить изображением мира» (580). И.И. Лажечников так описал увиденное: «Мы стояли уже с час на площади Согласия и удовлетворяли любопытству парижан, как вдруг увидели толпы, бегущие на площадь Вандомскую. Увлеченные стремлением бегущих и желающих узнать, что было причиной народного волнения, мы туда же подошли. Что же нашли мы? – Несколько смельчаков влезло на вершину колонны великой армии (la colonne de la grande armée), и надев петлю на шею колоссальной статуи Буонапарта, бросили концы веревки народу, который с шумными радостными восклицаниями готовился уже тащить ее, но караул, присланный вскоре от государя императора, просил очень учтиво французов позволить занять пост свой около столпа. «До другого времени!» закричал народ и в большом беспорядке разошелся» (581). Сохранилось свидетельство и другого очевидца. Офицер‑артиллерист И.С. Жиркевич так описал эти обстоятельства: «Я был свидетелем снятию статуи с аустерлицкой колонны на Вандомской площади... Новое же временное правительство распорядилось закрыть статую белым холщевым покровом, а через несколько дней начало устраивать блоки на верху площади колонны, с той целью, чтобы на них поднять статую с места, а потом спустить ее... Я пришел на площадь уже тогда, когда статуя была поднята и частью уже занесена на край колонны; народу собралось несколько тысяч, но такая была тишина, что слышно было каждое слово распорядителя работами; статую спустили и народ разошелся в безмолвии» (582).