Михаил Савинов - Великий князь Рюрик. Да будет Русь!

Правда, нельзя сказать, что эта новая легенда добавляет что-то новое к портрету Рюрика, каким мы его знаем по рассказу о потомках Августа и дарах Мономаха. У этой легендарной повести были иные задачи – максимально удревнить историю Руси, показать силу и могущество древних славянских князей и объяснить топонимику Новгородской земли. «Новгородоцентризм» – так некоторые исследователи определяют идеологию этой повести. В списках легенда озаглавлена по-разному, общепринятое научное название этой повести – «Сказание о Словене и Русе».

Появилась эта легенда в начале XVII в., вскоре после конца Смутного времени, едва не уничтожившего русскую государственность.

Прежде чем рассказывать о следующем этапе истории легенды о первом князе Руси, необходимо бросить взгляд на книжность XVII в. в целом. «Последним столетием древнерусской книжности» называют ученые это время.

Многократно возрастает количество письменных памятников, рукописное наследие XVII в. по сравнению с предшествующим временем огромно. На Руси в это время появляется множество переводных произведений, растет число русских версий популярных европейских повестей. Мощный рост числа церковно-полемических текстов вызвала реформа патриарха Никона, повлекшая за собой раскол. Именно старообрядчество дало множество выдающихся писателей, самый яркий из которых – протопоп Аввакум Петров.

Вообще, книжники XVII столетия все чаще называют себя по имени. Они нередко сочиняют пространные приписки к своим трудам, объясняя их цель и обозначая свои источники. Вот что написал, например, астраханский архиепископ Пахомий в приписке к созданному им хронографу:

«Взыде ми некогда на помысл, да соберу от книг Божественнаго писания, и от летописцев, и от историк, и напишу для своей нужды летопищик вкратце от сотворения мира и до сего дне…»

Этот «летопищик вкратце» в итоге работы Пахомия оказался огромной исторической энциклопедией. Интересно здесь и само название книги – уменьшительная форма от слова «летописец». Многие наши книжники XVII в., занимавшиеся редактированием хронографов, осознавали при этом свои произведения именно как летописи (хотя у хронографа другая структура и в нем нет погодных статей – основы любой летописи). Летопись как жанр была привычнее, летописи продолжали переписывать не только в XVII столетии, но и в следующем веке.

Центров летописания теперь стало еще больше. Летописи составляются при кафедре патриарха, в монастырях, в качестве авторов и редакторов летописей теперь выступают и светские лица: бояре, дворяне и даже крестьяне. Однако летописное повествование как источник исторических знаний отходит на второй план, уступая место хронографам – обширным сочинениям, охватывающим историю всего мира.

Хронографы на Руси были известны очень давно. До XVI в. все наши хронографы, основанные на переводных греческих хрониках и библейских книгах, не затрагивали русскую историю. В начале XVI в. появился Русский хронограф, ставший на долгое время главным источником знаний по всемирной истории для книжников и образованных людей Русского государства. Хронограф включал библейскую историю «от сотворения мира», историю Рима и Византии, уделял место рассказам о сербских и польских правителях, излагал (в отличие от более ранних хронографов) и русскую историю – но не по годам, как летописи, а внутри своей системы глав (первоначально их было 208). Создатели Русского хронографа проделали огромную работу: они не переписывали механически текст переводных произведений, а пересказывали его своими словами, сосредоточившись на самых выразительных и полезных, с их точки зрения, сюжетах.

Русскому хронографу была суждена очень долгая и насыщенная жизнь: он несколько раз редактировался, дополняясь при этом новыми переводными повестями и новыми рассказами из русской истории. Для образованных русских людей Хронограф стал настоящей энциклопедией, из которой можно было узнать очень многое: как египетский царь-чародей стал отцом Александра Македонского, где и когда проходили соборы церковных иерархов, почему мусульманам нельзя пить вино и за какое злодеяние польского короля Попела съели мыши…

В XVII в. Русский хронограф очень живо откликался на все важные события нашей истории и на все новые веяния в русской книжности. Сразу же после Смуты в редакцию, созданную в 1617 г., вошел обширный корпус повестей об этом страшном времени. Исторические легенды, созданные в эту эпоху, тоже быстро попадали на страницы Хронографа.

Современный любитель истории может обратиться к Интернету, взять с полки печатную книгу – и в короткий срок получить большой объем информации. Любознательному человеку XVII в. было куда сложнее – он должен был работать с рукописями. Печатные книги по истории появились только во второй половине века – это был так называемый «Синопсис», обширное сочинение, основанное на летописях и переводных хрониках [39]. Все летописи и хронографы по-прежнему существовали только в рукописных копиях-списках.

Читать эти списки сложнее, чем рукописи XIV–XVI вв. Там использовались четкие почерки с раздельными буквами – устав и полуустав. В XVII в. в повсеместное употребление вошла скоропись, до неузнаваемости изменившая начертание букв. Одна и та же буква может передаваться в скорописи десятком различных вариантов. Самая трудная для чтения скоропись – приказная, которая использовалась для делопроизводства в приказах – дальних предшественниках министерств.

Теперь представьте себе список хронографа – 500–700 листов такой скорописи, зачастую рукопись переписана несколькими писцами, у каждого – свой почерк разной понятности и свои чернила разного качества…

Любители истории, работая с текстом Хронографа, дополняли и редактировали его, внося то, что было интересно именно им. Так возникло множество хронографических компиляций и так называемых хронографов особого состава, самым популярным из которых оказался Хронограф Пахомия, составленный в 1649–1650 гг. Этот хронограф многократно переписывался и дал множество кратких редакций, похожих на небольшие самостоятельные летописцы.

Исследователь, решивший изучать какой-то отдельный поздний хронограф, неизбежно оказывается в положении человека, вытягивающего нить из запутанного клубка, причем тянуть эту нить ему приходится не за кончик, а за середину, т. е. определять как источники хронографа, так и те произведения, для которых послужил источником сам этот хронограф. Так что ученым, изучающим историческую книжность этого периода, еще предстоит огромная работа. Насколько эта работа нужна и важна, показывает в числе прочего тот факт, что именно в составе компилятивного хронографа до нас дошло «Слово о полку Игореве».