Барбара Такман - Библия и меч. Англия и Палестина от бронзового века до Бальфура

«Чудесно было видеть, — писал о Большой Библии столетие спустя Страйп, — с какой радостью принимают эту Божью книгу не только среди людей ученых, но и вообще по всей Англии, среди простонародья, и с какой жадностью читают слово Божие. Все, кто мог, купил эту книгу и проводил время за чтение сам или вслух другим, или просил ее себе почитать». Будучи биографом архиепископа Кранмера, Страйп высказывал предвзятую точку зрения, на самом деле добрая половина или больше Англии в душе оставалась верной католичеству, а к Библии на простонародном языке относилась с тем же ужасом, с каким относятся к змее. Примером тому может послужить история из «Книги мучеников» Фокса, где рассказывается о пятнадцатилетнем Уильяме Молдоне из Челмсфорда в Эссексе, который своим чтением Библии практически до детоубийства разгневал собственного отца. «Я и подмастерья моего отца, — повествует мальчик, — сложили наши сбережения и купили Новый Завет на английском и спрятали в нашей постели…. тогда к нам поднялся мой отец с большой палкой… Тогда, сказал мой отец, скажи-ка, кто твой школьный учитель; прости, отец, ответил ему я, у меня нет учителя помимо Бога». Разъяренный отец, не сумев добиться от сына признания побоями, воскликнул: «Несите мне веревку, я повешу негодяя… и мой отец пришел с веревкой, а матушка вмешалась, заклиная, чтобы он меня отпустил, но он не отступился и надел мне петлю на шею, пока я лежал на кровати, и почитай что стащил меня с кровати, тогда моя матушка закричала и потянула его за руку, а брат мой Ричард заплакал и лег по другую сторону от меня, и тогда отец отпустил веревку и оставил меня и лег спать. Думаю, четыре дня у меня болела шея от той петли» 28.

Симпатизируя скорее отцу Уильяма, чем самому подростку, король Генрих и его епископы вскоре пришли в ужас от потока лютеранства, какой выпустила на волю их авторизация Большой Библии. Сам Генрих был протестантом лишь с том смысле, что хотел избавиться от папы римского, но в вопросах доктрины оставался католиком. Он допустил перевод Библии только потому, что Английская Библия стала бы символом замены власти папы на его собственную. Самого себя он более или менее считал английским папой и так же стремился подавить доктринальный раскол, как если бы был самим папой римским. И действительно, в 1540 г. он отправил на костер в Смитфилде трех лютеран за ересь в тот самый день, когда казнил за государственную измену трех папистов 29. Лютер по этому случаю заметил: «Что пожелает сквайр Гарри, должно стать догмой для англичанина в жизни и в смерти» 30.

Но плотина уже была сорвана, и остановить потоп не мог даже «сквайр Гарри». Невзирая на указ, призывающий его подданных читать книгу «смиренно и с почтением», читать ее только тихим голосом и не спорить о сложных ее отрывках в питейных заведениях, «и не рассуждать о ней прилюдно в кабаках» 31, люди, которым наконец открыли доступ к Писаниям на родном языке, были охвачены возбуждением и любопытством. Они собирались вокруг огромных томов, цепями прикованных к кафедрам, и жадно слушали того, кто мог прочесть им вслух, так сегодня слушают результаты мировых чемпионатов. Энтузиазм простонародья в соборе Святого Павла, где шесть библий были прикреплены к «различным колоннам, закреплены на них цепями, дабы читать их мог каждый, кто пожелает», привел власти в ужас. Фокс пишет, что вокруг этих библий часто собирались люди, «особенно если могли найти кого-то с громким голосом, чтобы читал им». Некий Джон Портер, «молодой человек высокого роста», стал весьма искусен в этом «божьем занятии», и «великие множества стекались послушать этого Портера, ибо он мог читать хорошо и имел громкий голос». Духовенство едва ли обрадовалось таким «проповедям» мирян. Портера арестовали, обвинили в том, что он в нарушение королевского указа толкует Священное Писание, собирает толпы и провоцирует волнения. Его бросили в Ньюгейтскую тюрьму и «посадили в самый нижний каземат, задвинули засовы и заковали в кандалы, где через шесть или восемь дней он был найден мертвым» 32.

Последовал акт парламента, решительно воспрещающий неуполномоченным на то лицам читать Библию вслух 33. Правда, в нем содержалась оговорка, что аристократам и джентри разрешается читать вполголоса членам собственных семей, что женщинам благородных сословий и купеческим семьям разрешается читать ее в частном порядке, но не вслух другим, а вот людям «низшего разбора» — женщинам, ремесленникам, подмастерьям и прочим ниже достоинства йомена воспрещалось читать ее как открыто, так и в своем доме, если только король, видя что это идет на пользу их жизни, не даст им особого соизволения.

Провести в жизнь подобный акт шансов было столько же, сколько сухой закон. Не в том дело, что все население страны заделалось вдруг читателями Библии. Но достаточное число убежденных протестантов, или, как их тогда назвали, лютеран, сделали своим кредо свободный и личный доступ к Писанию, чтобы нивелировать попытку Генриха его воспретить. Особенно при католической реакции в правлении королевы Марии, когда Большие Библии были изъяты из церквей и запрещены, это кредо обрело новую жизнь, какая возникает у слов, которые тираны стараются подавить. Идя на костер, «добрый доктор Тейлор» воззвал к своим прихожанам: «Добрые люди! Я не учил вас ничему, кроме святого слова Божия, и эти уроки я почерпнул из благословенной книги Господа, святой Библии, и сегодня я пришел сюда, дабы скрепить их кровью» 34. В ужасном 1555 году 67 протестантов были сожжены в тщетной попытке королевы Марии силой подчинить англиканскую церковь Риму. Одни, как Роуленд Тейлор, окончили свои дни в беспрекословной верности своим принципам, другие, как Кранмер, отреклись от прошлых покаяний, но все через свою мученическую смерть станут жить как герои и мученики. Последние слова епископа Латимера на костре стали сигналом провала политики королевы Марии: «Сегодня мы, Божьей милостью, зажжем в Англии такую свечу, которая, верю, никогда не погаснет» 35.

В правление королевы Елизаветы все вновь было перевернуто с ног на голову, реформы были восстановлены, а в церкви вернулись библии. Была заказана новая версия, но ее редакторам предписали следовать Большой Библии и «не отступать от нее, разве что там, где она явно отходит от греческого и иудейского оригинала» 36. Тем самым новая версия перенесла традицию перевода Тиндейла в новое поколение. Известная как Епископская Библия, эта елизаветинская версия продержалась до воцарения короля Иакова. К тому времени набрали силу пуританские секты, предпочитавшие кальвинистскую версию, называемую Женевской Библией, и в результате возникла ситуация, когда читаемая в церкви официальная Библия не соответствовала той, которая приватно читалась во многих домах. На так называемой Хэмптон-Кортской конференции в 1604 г. была подана петиция о создании новой версии — так был дан ход невероятному по своему размаху и сложности процессу, в результате которого 44 четыре ученых создали версию короля Иакова.