Барбара Такман - Библия и меч. Англия и Палестина от бронзового века до Бальфура

Но в 1900 г. в Лондоне прошел Четвертый конгресс, на котором был создан Еврейский национальный фонд, хотя ему и не хватало капитала в два миллиона фунтов, который Герцль считал жизненно необходимым. В одну из вспышек пророческого провидения, которые посещали его словно бы свыше, он предсказал, что «с этого момента сионистское движение будет подниматься все выше и выше… Британия великая, Британия свободная, Британия со взглядом, устремленным на семь морей, нас поймет» 15.

Теперь его вниманием завладела вероятность того, что придется искать промежуточный плацдарм перед Палестиной в ожидании дальнейшего обнищания или полного коллапса Османской империи. Вернулась былая идея относительно Кипра: некогда в полете фантазии он мечтал, что отсюда евреи захватят Палестину силой. Другими возможными кандидатами были Эль-Ариш или какое-либо еще место на Синайском полуострове, известном тогда как Египетская Палестина, а в Библии — как «Родник Египта». И Кипр, и Синайский полуостров были оккупированы англичанами. Тем временем погромы в Румынии, от которых по всей Европе потянулся кровавый след беженцев, лишь усиливали тревогу. При всех мелодраматичных амбициях кайзера, именно Великобритания в конечном итоге стояла на подступах к Палестине. Англия, как написал некогда в одной прекрасной, пророческой фразе Герцль, «архимедова точка, где может быть приложен рычаг» 16.

В тот момент в парламенте самой Англии нарастало давление с целью ограничить иммиграцию евреев из страха конкуренции на рынке дешевой рабочей силы. Была создана королевская комиссия для изучения ситуации и рекомендаций по выработке возможных мер. В эту комиссию входил лорд Ротшильд, чье членство в палате лордов знаменовало окончательную победу эмансипации в Англии и который был директором Банка Англии и главой местной еврейской общины. Давно уже противостоящий Герцлю, с которым неоднократно отказывался встречаться, он теперь понял, чем тот может быть полезен. Если удастся сдвинуть с мертвой точки проект колонизации, он поглотит беженцев из Восточной Европы, оттянув на себя даже то небольшое количество, которое направлялось в Лондон, и помешает королевской комиссии рекомендовать принять ограничительное законодательство. Герцля вызвали к нему. Если его вызовут давать показания перед комиссией, что он посоветует, вопросил Ротшидьд.

«— Я хочу просить у британского правительства хартии колонизации, — крикнул своему туговатому на ухо хозяину Герцль.

— Только не произносите слова «хартия». Плоховато звучит.

— Называйте как знаете. Я хочу основать еврейскую колонию на британской территории.

— Возьмите Уганду.

— Нет, я могу использовать только это… — А поскольку в комнате присутствовали другие лица, он написал на листке: «Синайский полуостров, Египетская Палестина, Кипр». — Вы за?

Лорд Ротшильд задумался, потом с довольной улыбкой ответил:

— Очень даже» 17.

Он попросил передать ему письменный проект, чтобы представить министру по делам колоний Джозефу Чемберлену, с которым пообещал обсудить предложение.

На тот момент «настырный Джо», сын фабриканта, производителя болтов из Бирмингема, окрещенный прессой «министром империи», был самым могущественным человеком в Великобритании. Лисье личико, монокль, орхидея в петлице доминировали в Вестминстере, завладевали вниманием публики, символизировали пик империалистического самодовольства, пока век девятнадцатый сменялся двадцатым. Шестидесятилетний юбилей королевы Виктории в 1897 г., отмеченный лояльным присутствием делегаций из колоний и доминионов со всего земного шара, переполнял британцев семейной гордостью. Англо-бурская война, невзирая на горечь «малых англичан» или «пробуров» — такие ярлыки навесил Чемберлен на оппозицию, — не принесла победы, которой можно было гордиться, но все-таки империя продолжала свое триумфальное шествие по планете. Чемберлен, изобретатель коммерческого империализма, пропагандировал видение империи как огромного неразвитого рынка, который при должной эксплуатации (отсюда его крестовый поход за Налоговую реформу) поднимет оплату труда и доходы для всех. «Ваша надежда на сохранение рабочих мест зависит от нашей зарубежной коммерции», — говорил он, добавляя, что будущее страны зависит не только от укрепления империи, но и от использования «всех разумных и законных путей ее расширения» 18.

В качестве кредо того времени выступала счастливая уверенность Британии, что богом данное ей предназначение править тем, что Киплинг называл «малыми народами, не знающими закона». «Примите на себя бремя белого человека», — призывал Киплинг, а государственный поэт-лауреат Англии Альфред Остин прославлял благородную задачу Англии «пожинать плоды империи, мудростью превыше Греции, пределами шире Рима!» Не менее пылкий, чем поэты, коммерсант Чемберлен соглашался, что «национальная миссия» Британии заключается в том, чтобы стать «главенствующей силой в мировой истории и вселенской цивилизации». Очевидный долг и обязанность Англии — распространять свое правление, насколько возможно, широко и быстро, ко взаимной выгоде завоевателей и завоеванных. Туземцы, получая блага христианства и цивилизации, станут покупать в больших количествах манчестерский хлопок и продукцию заводов Бирмингема и Шеффилда. Это был урок, который преподал «Бирмингемский настырный Джо» и который только рады были усвоить английские фабриканты, торговцы и рабочие. В теплых лучах империалистического солнца они испытывали приятное ощущение, что поступают «как должно» и получают за это плату.

С Чемберленом в роли пророка, лордом Кромером в Египте и лордом Милнером в Африке в роли проводников имперской политики, лордами Робертсом и Китченером во главе армий в роли героев и злополучными либералами в роли забытой Кассандры экспансия правила бал.

Центром этого водоворота власти был не дом 10 по Даунинг-стрит, а министерство по делам колоний, где теперь предпочитал вершить дела Чемберлен, достигший славы в комитете по торговле. Старый лорд Солсбери ушел с поста премьер-министра в 1902 г. после успешного завершения Англо-бурской войны, или «войны Джо», как премьер-министр для себя ее окрестил. На смену ему пришел его племянник Артур Бальфур, потомок рода Сесилов, дожидавшегося четыре с половиной столетия с тех пор, как отец и сын Сесилы правили Англией при королеве Елизавете, чтобы дать миру двух подряд премьер-министров. Высокий, худощавый и элегантный мистер Бальфур был прямой противоположностью мистеру Чемберлену. Он был высоколобым аристократом, глубоким скептиком и философом, унаследовавшим от дяди не только главенство в партии консерваторов, но и качества, за которые лорда Солсбери прозвали «самым умным англичанином XIX столетия» 19. Многие полагали, что мистер Чемберлен заслуживает поста премьера больше, чем младший его годами Бальфур, — в том числе, надо думать, сам мистер Чемберлен. На людях он утверждал обратное, дескать, желает только продолжать трудиться в министерстве по делам колоний.