Коллектив авторов - История Украинской ССР в десяти томах. Том второй: Развитие феодализма. Нарастание антифеодальной и освободительной борьбы (Вторая половина XIII — первая половина XVII в.)

Старшина и богатое рядовое казачество эксплуатировали труд феодально зависимых крестьян. Однако рабочей силы не хватало. В Южном Поднепровье, заселенном реестровым войском, магнатско-шляхетское землевладение не было так развито, как в центре страны. Крестьяне жили тут либо в королевщинах, прежде всего в Каневском, Черкасском и Чигиринском староствах, либо в слободах на временных льготных условиях, преимущественно в старшинских и казацких хозяйствах — «займанщинах». Типичной «займанщиной» нужно считать хутор, а позднее небольшое село Суботов, основанное Михаилом Хмельницким где-то в конце XVI в. В этом крае, близком к Запорожью и очень опасном для жизни из-за беспрерывных нападений татар, где население всегда держало в руках оружие, условия не способствовали развитию крепостничества. Поэтому здесь, кроме крестьян, пользовавшихся временными льготами, богатое казачество эксплуатировало также труд наемных людей.

Известное представление о том, насколько наемный труд проник в хозяйство старшины и богатого казачества, дают данные середины XVII в. Весной 1652 г., во время освободительной войны, на Слободскую Украину переселился Черниговский казацкий полк во главе с полковником И. Дзиковским. В этом полку было 19 старшинских хозяйств, 845 казацких и 20, принадлежавших «пашенным мужикам». Русские пограничные власти, составлявшие списки переселенцев, выделили, в частности, наемных работников («челядников»), а также их хозяев («у кого прислуживают»). Из 19 старшинских хозяйств наемный труд применяло 12 (63 %), а из 845 казацких — 75 (9 %). Челядники (вместе с семьями) распределялись так: восемь старшинских хозяйств имело по одному, два хозяйства — по три, одно — четырех и одно (Дзиковского) — 13 человек. 65 казацких хозяйств имели по одному, восемь — по два, одно — трех и одно — четырех человек.

Таким образом, богатые казацкие хозяйства по степени обеспеченности их наемными работниками принципиально не отличались от старшинских. Эти данные относятся к периоду хозяйственной разрухи, вызванной войной. Кроме того, в полку Дзиковского было много новых казаков, до войны не входивших в реестр. Можно думать, что в 20—40-х годах XVII в. в Южном Поднепровье наемный труд применялся шире, чем у казаков названного полка во время войны.

Для богатого казачества, прежде всего для старшины, использование наемного труда было обычным явлением, в особенности на промыслах. Так, в 1650 г. белгородский воевода Репнин сообщал, что на р. Мерле есть селитряная варница, «а варит на варнице гетманский крамор (эконом. — Ред.) Миско Миргородский, а работников на варнице сто человек литвы (украинцев. — Ред.) [147] Центральный государственный архив древних актов (далее — ЦГ АДА), ф. Сношения России с Польшей, 1650, д. 1а, л. 656. . О наймитах в хозяйстве Б. Хмельницкого и других старшин есть упоминания и в иных источниках.

Социальное положение основной массы реестрового казачества, состоявшей из зажиточных хозяев, все время осложнялось. Обязанность отбывать за собственный счет не ограниченную никаким сроком военную службу — выступать в поход с конем, оружием, одеждой, снаряжением, служить за Днепровскими порогами и т. д. — означала, что казак должен был производить денежные затраты, в частности на приобретение оружия, седла и другого снаряжения, иногда коня, соответствующей одежды. Кроме того, казак из-за частых походов должен был перекладывать работу в хозяйстве на другие руки. Все это подрывало экономическое положение казаков.

Существовали и другие обстоятельства, отрицательно сказывавшиеся не только на экономическом, но и правовом положении казаков. На землях вдоль Днепра, которые занимало реестровое войско (они начинались приблизительно выше Трахтемирова и кончались ниже Чигирина), казацкие слободы и хутора находились в непосредственном соседстве с королевскими, магнатскими и шляхетскими имениями, что с самого начала создало напряженные отношения между владельцами имений и массой реестровцев. Право реестровых казаков владеть землей, заниматься промыслами и торговлей, освобождение их от податей и повинностей, выход из-под панской и старостинской юрисдикции, привилегия избирать старшину — все это было притягательной силой для частновладельческих и королевских крестьян. Они отказывались повиноваться своим владельцам и стремились вступить в реестровое войско или стать под его юрисдикцию. Не добившись этого, крестьяне самовольно объявляли себя казаками и таким образом выходили из-под власти своих панов, пополняя массу не признанного правительством казачества. Магнаты, шляхта, старосты, подавляя протест крестьянства, в то же время пытались ликвидировать реестровое казачество, в котором усматривали источник опасности для себя. Они беспрерывно нападали на реестровцев, грабили их, принуждали платить разные подати, отбывать повинности, в том числе барщину. Тщетно польские короли, исходя из своих интересов, пытались «заступиться» за казаков. Так, в письме от 9 апреля 1582 г. Стефан Баторий упрекал «украинных» воевод и старост за то, что те, не считаясь ни с правительством, ни со старшим реестрового войска, бросают казаков в тюрьмы, а после их смерти, даже когда у них остаются наследники, забирают имущество, принуждают казаков платить подати. Король приказывал не притеснять тех казаков, которые получают жалованье от правительства, не вмешиваться в их жизнь, за исключением таких случаев, когда дело идет об убийствах и «гвалтах» (насилии). Однако в Польше — стране со слабой центральной властью — не было силы, которая могла бы сдерживать магнатский произвол. Отношения между казаками, с одной стороны, магнатами и старостинской администрацией — с другой, все более обострялись.

Казак и казачка. Рисунок на полях карты Украины Г. Боплана. XVII в.

Отрицательно сказывалась на положении основной массы реестрового казачества непоследовательная политика правительства в отношении численности реестра. Во время войн оно призывало вступать в казацкое войско всех желающих, в том числе крестьян частновладельческих и королевских имений, а когда нужда в таких казаках проходила, подавляющую часть их правительство не только исключало из казацких рядов, но и настаивало на возвращении к прежним владельцам. Подобные «выписчики» всегда представляли собой бурлящую массу недовольных.

В то же время и казацкая старшина не упускала случая воспользоваться своей властью над казаками: принуждала к тяжелым работам, присваивала их жалованье, отбирала добычу и т. д. Произвол старшины особенно возрос после поражения крестьянско-казацкого восстания 1637–1638 гг. и принял такие формы, что даже летописец Самовидец — представитель старшинских кругов — считал положение простых казаков нетерпимым.