Борис Соколов - Иосиф Сталин – беспощадный созидатель

29 октября Сталин через Финляндию выехали в Краков для встречи с Лениным. Туда же отправились и большевики-думцы. Но из них до Кракова добрались только Р.В. Малиновский и М.К. Муранов. Здесь в 10-х числах ноября состоялось совещание их с В.И. Лениным и Г.Е. Зиновьевым. Обсуждались тактика поведения в Думе и вопрос о партийном единстве. Джугашвили стоял за объединение всех фракций, кроме ликвидаторов, и был противником культурно-национальной автономии. Вместо нее он выдвигал тезис о необходимости территориального единства как обязательного условия для существования нации. В дальнейшем, когда Сталин стал властителем Советского Союза, это определение нации самым пагубным образом сказалось на судьбе тех национальных меньшинств, которые не составляли большинства в основных районах своего проживания, особенно в случае, когда большинство данного этноса находилось в составе другого государства. В СССР наиболее угнетались и преследовались поляки, немцы, финны, евреи, латыши, эстонцы, литовцы, китайцы, корейцы, на них в первую очередь обрушивались репрессии и они же к концу сталинского правления имели меньше всего шансов сохранить свою национальную культуру. Их уделом становилась ассимиляция русскими, причем даже в ассимилированном состоянии они оставались гражданами второго сорта.

По возвращении в Петербург Сталин участвовал в выработке декларации социал-демократической фракции. В связи с ней возникла необходимость новой встречи Ленина, Сталина и депутатов-большевиков. Ленин возмущался, что в оглашенной Малиновским в Думе 7 декабря декларации социал-демократической фракции был поддержан тезис о культурно-национальной автономии. Выражая мнение Ленина, Крупская в письме Малиновскому и Сталину возмущалась, что «большинство кооператива водворило опять национально-культурную автономию в угоду еврейским националистам». В том же письме она настаивала на приезде депутатов-большевиков за границу. И вот в конце декабря, когда начались думские каникулы, Сталин опять отбыл в Краков через Финляндию. К месту назначения он прибыл в 20-х числах декабря. С 28 декабря по 1 января 1913 года прошло совещание, на котором был сформирован ЦК. Характерно, что, сообщая охранке о составе Центрального Комитета из 9 человек, Малиновский поставил Кобу на третье место – после Ленина и Зиновьева и перед членами Думы и Свердловым. Вероятно, это отражало реальный вес Сталина в руководстве партии к тому времени. Наряду с Я.М. Свердловым он возглавил Русское бюро ЦК, но при этом обладал большим опытом и связями, чем Яков Михайлович.

В тот момент партия переживала финансовый кризис. В начале 1913 года в партийной кассе была ничтожная сумма в 7500 франков. Резко сократились поступления от партийных спонсоров, прекратились экспроприации, поскольку немногочисленные, в сравнении с эсеровскими, большевистские боевики почти не имели оружия из-за тех же финансовых трудностей и были загнаны в глубокое подполье. Согласно одному из агентурных донесений, «выяснилось, что благодаря отсутствию средств в пределах России на партийном содержании может жить только один представитель ЦК. Таковым, несмотря на свои отказы по принципиальным соображениям, назначен «Коба», коему и ассигновано по 60 руб. в месяц. «Ленин» получает от «Правды» по 100 руб. в месяц; такую же сумму получает от редакции названной газеты и «Зиновьев». Получается, что и по зарплате Сталин занял в партии почетное третье место. И полиция пришла к выводу, что оставлять его на свободе слишком долго не стоит.

Из Кракова Сталин отправился в Вену, где познакомился с Л.Д. Троцким и Н.И. Бухариным. Здесь Коба работал над статьей «Марксизм и национальный вопрос». Малиновскому он по этому поводу писал: «Пока сижу в Вене и… пишу всякую ерунду… Передайте Ветрову (редактору журнала «Просвещение». – Б. С. ), чтобы он не печатал «Национальный вопрос», а переслал его сюда». По этому поводу Ленин писал Горькому: «Насчет национализма вполне с Вами согласен, что надо этим заняться посурьезнее. У нас один чудесный грузин засел и пишет для «Просвещения» большую статью, собрав все австрийские и пр. материалы». Поскольку немецкий Коба знал очень слабо, переводить австрийские материалы ему помогал Бухарин. Тогда завязалась их дружба, в одночасье оборвавшаяся в 1928 году.

Работа над статьей заняла почти три недели. В Петербург Коба вернулся только 16 февраля 1913 года. Гулять на свободе ему оставалось неделю. К тому времени на страницах меньшевистской газеты «Луч» появилась статья, в которой Малиновский обвинялся в провокаторстве. Большевики заподозрили, что ее автором был Ф.И. Дан (Гурвич), и направили только что вернувшегося из-за границы Джугашвили разобраться с ним. Как вспоминала жена Дана Л.О. Дан (Цедербаум), «к нам на квартиру пришел, добиваясь прекращения порочащих Малиновского слухов, большевик Васильев (среди меньшевиков его называли Иоська Корявый). Это был не кто иной, как Сталин Джугашвили». Между тем, Малиновский, которого Сталин защищал, уже к 20 февраля известил о его возвращении Департамент полиции. А 23 февраля во время благотворительного бала-маскарада на Калашниковской бирже Коба был арестован в последний раз в своей жизни. Наводку полиции дал все тот же Малиновский, знавший, что Сталин будет на маскараде. Назвать себя при аресте Джугашвили отказался. Но в этом не было нужды, ибо на этот раз полицейские брали именно Джугашвили.

Первый допрос состоялся только 13 марта. А уже 7 июня министр внутренних дел Н.А. Маклаков утвердил постановление Особого совещания о высылке Джугашвили на 4 года в Туруханский край. Оттуда, из Заполярья, не сбежишь, решили в МВД.

1 июля 1913 года Сталин отправился по этапу в далекий северный край. 11 июля он прибыл в Красноярск. Оттуда по Енисею он двинулся к месту ссылки. 20 июля, когда Сталин еще находился в пути, Ленин направил ему перевод в 120 франков (60 рублей). А 27 июля на совещании руководства партии в Поронине было решено организовать побег Сталину и Свердлову, также угодившему в Туруханск, о чем Малиновский по возвращении в Россию сразу же проинформировал Департамент полиции. И уже 25 августа о возможности побега проинформировали Енисейское главное жандармское управление, хотя в реальность такого побега вряд ли верили и в Петербурге, и в Красноярске. Беглецу пришлось бы долго плыть на пароходе по Енисею, а телеграфная связь с многочисленными пристанями позволяла оперативно перехватить беглецов.

После недолгого пребывания в селе Мироедиха Джугашвили был переведен в село Костино. Но еще прибыв в административный центр Туруханского края село Монастырское, он писал в Краков Зиновьеву: «Я болен. Надо поправляться. Пришлите денег. Если моя помощь нужна, напишите, приеду». Но бежать не удалось.