Анатолий Сульянов - Берия. Арестовать в Кремле

Изголодавшие рабочие и крестьяне охотно верили в то, что основными виновниками их бедности являются враги народа. Отсюда и пошло… «Разобьем собачьи головы троцкистам и зиновьевцам!», «Смерть агентам мирового капитализма: двурушникам, шпионам и диверсантам!», «Раздавить гадину контрреволюции! Мечу пролетарской диктатуры — железным чекистам ОГПУ — горячий привет!».

Машина репрессии была пущена на полный ход: за один год пребывания Ежова в НКВД число арестованных выросло в десять раз! За год — в десять раз!

Под изощренными пытками люди давали ложные показания, клеветали на себя, товарищей по работе, соседей по коммунальной квартире.

В юриспруденцию внедрялись не известные ранее ни в одной стране акты, утвержденные Президиумом Верховного Совета и скрепленные подписью его председателя М. И. Калинина, определявшие высшую меру наказания — расстрел — за недоносительство. В обществе активно действовала широко разветвленная сеть доносчиков и «стукачей». Люди из-за страха быть арестованными и расстрелянными по первому требованию давали ложные показания на невинных, честных сограждан, оговаривали их.

Думал ли Сталин о народе? Несомненно. Но о народе покорном и послушном, готовом трудиться денно и нощно. Не случайно Иосиф Джугашвили любил повторять тезис Маркса о диктатуре пролетариата — с пролетариатом он заигрывал, часто прикрывался им, обращался к нему с трибун; диктатура же ему была близка по форме правления, ибо в душе, если она была у такого деспота, он был настоящим диктатором.

Сталин знал: общество, как и все человечество, обновляется не гегемоном, не крикливыми политиками, а мыслящими людьми — писателями, философами, историками, учеными, технической интеллигенцией, а потому-то уничтожал их с звериной жестокостью и в первую очередь. С интеллигенцией революция начала борьбу сразу же после своей победы; Сталин, став диктатором, после небольшого перерыва продолжил борьбу с глубоко мыслящими представителями нового общества, искореняя всякое инакомыслие.

Владимир Солоухин долгие годы наблюдал поведение птиц, рыб, саранчи, зверей в разных ситуациях и пришел к выводу, что в природе существует закон оптимальных величин. Не имея вожака, птицы, рыбы, саранча в определенное время собираются в большие стаи, подчиняясь какому-то импульсу, зову природы; они резко и всей стаей меняют направление движения, уходят вверх или вниз. Но если уменьшить число особей в стае до числа, ниже оптимального, то стая распадается на отдельные группы, действует бессистемно, часто становясь беспомощной жертвой хищника. Уничтожая миллионы людей, Сталин, может, и предполагал, что народ, потеряв свою, как правило, лучшую часть, распадется на кучки; потеряв культуру, историю, силу, энтузиазм, свою, наконец, духовность, превратится в равнодушных, испуганных, инертных существ, в сборище ленивых и пьянствующих особей.

По его указаниям Ежов и Берия вырубали под видом борьбы с «врагами народа» наиболее опытных и умных руководителей. Разумеется, погибали и крестьяне, и рабочие, и учителя, и бухгалтеры, но в первую очередь шли под расстрел носители интеллектуального потенциала страны. В 1939–1941 годах резко возрос поток информации на Запад от агентов иностранных разведок, ибо основные силы госбезопасности направлялись Берия на борьбу с «ведьмами», и лишь малая толика сил НКВД смогла принять участие в разоблачении настоящих агентов иностранных разведок. К началу войны вероятный противник располагал подробными данными на каждую советскую дивизию, авиационный полк, корабль и подводную лодку, о всех заводах оборонной промышленности, о количестве выпускаемой ими продукции.

В предвоенные годы за решеткой оказались тысячи конструкторов и инженеров «оборонки», обвиненные в «торможении конструирования и производства новых видов вооружения». На самом же деле развитие конструирования и производства вооружения тормозили работники НКВД, «изъявшие» из коллективов наиболее подготовленные кадры «оборонки», замены которым часто не находилось.

Нередко аресты велись массовым порядком — по спискам.

В стране менялась мораль: утверждалось приспособленчество, равнодушие, пьянство. Подрывались устои нравственности, взрывались соборы, подвергались разгрому церкви, расстреливались церковнослужители…

Доносительство вкупе с усердием НКВД привело к тому, что почти в каждой республике и области, в районах, на больших предприятиях «обнаруживались» различные «центры троцкистско-зиновьевского блока», «повстанческие штабы», «подпольные бюро» с руководителями.

Зачастую суды не успевали вершить судопроизводство — число готовых расследований и «признаний» росло не по дням, а по часам. Время заседаний судов сокращалось до нескольких минут. Так, суд над известным деятелем партии, членом Политбюро ЦК ВКП(б) Я. Э. Рудзутаком длился двадцать минут.

Из 139 членов ЦК и кандидатов в члены ЦК, избранных на XVII съезде партии, расстреляно 98–70 %. Из 1966 делегатов XVII съезда репрессировано 1108 человек.

Аресты совершались без санкции прокуроров: людей хватали на улице, на предприятиях, в домах и квартирах, в театрах, в поездах и санаториях. Спешно строились тюрьмы, лагеря, пересыльные пункты, создавались новые ГУЛАГи.

Особенно страшным по репрессиям стал 37-й год. Наряду с арестами колхозников, рабочих, сельской и городской интеллигенции репрессиям подверглась «верхушка» партийного и государственного аппарата: члены и кандидаты Политбюро ЦК ВКП(б), наркомы, директора крупнейших предприятий, депутаты Верховного Совета, члены ВЦИК, ответработники наркоматов, главков, банков, юстиции.

Люди видели беззащитность человека перед мощным напором НКВД, стремились «уйти в тень», опасались критиковать начальство. С тех пор, видимо, критика стала безымянной, беззубой. Граждане СССР боялись высказать вслух наболевшее.

По приказу Ежова был арестован нарком юстиции СССР Николай Васильевич Крыленко — первый советский главнокомандующий, сместивший в Могилеве по указанию В. И. Ленина главкома Духонина в ноябре 1917 года Н. В. Крыленко с середины двадцатых годов занимался становлением советской юстиции, судопроизводством, прокурорским надзором и т. д. Но в конце 20-х годов постепенно, шаг за шагом, ленинские установки на судопроизводство, независимость судей, презумпцию невиновности и юстицию в целом стали под воздействием новых взглядов утрачивать свое значение — они мешали рождающейся авторитарной власти. Не избежал ошибок в то время и Н. Крыленко, утверждавший, что требовать от судьи абсолютной объективности — чистейшая утопия, что прерогативы защиты могут быть сужены и т. д.

Арестом наркома юстиции Н. Крыленко утверждались извращенные взгляды на законность, права человека, ответственность судов и прокуратуры, автором которых стал А. Я. Вышинский, «теоретически доказавший новое положение»: в суде невозможно установить объективную истину. За «истину» принимались показания подсудимого. Более того, 14 сентября 1937 года закон легализует так называемое «Особое совещание», упростившее до предела судебный процесс, ликвидировавший право подсудимого на защиту. Особое совещание без суда и следствия решило судьбу сотен тысяч безвинных людей, преданных партии и народу…