Анатолий Сульянов - Берия. Арестовать в Кремле

Промышленность с большим отставанием поставляла боевую технику, медленно совершенствовались коммуникации, с опозданием строились аэродромы, базы, склады горючего и боеприпасов, продолжались аресты военачальников и кадровая чехарда в наркомате, в Генеральном штабе, в военных округах. В течение шести месяцев 1940–1941 годов трижды менялись начальники Генерального штаба (август 1940 года — вместо Б. Шапошникова был назначен К. Мерецков, который в феврале 1941 года был снят и впоследствии арестован; вместо него был назначен Г. Жуков).

Были допущены серьезные просчеты в размещении стратегических резервов боеприпасов, питания, обмундирования, горючего на случай войны. Военные и политические руководители Л. Мехлис, Г. Кулик, Е. Щаденко с упорством, достойным лучшего применения, отстаивали свои взгляды на строительство арсеналов, складов и баз вблизи границы, так как «Красная Армия будет вести бои на чужой территории». Людям, отстаивавшим другие взгляды, а именно — размещение баз и арсеналов проводить в глубоком тылу (Урал, Поволжье), навешивались ярлыки паникеров-отступленцев со всеми вытекающими отсюда последствиями со стороны НКВД…

«Под давлением повторяющихся тревожных сигналов наркомату обороны, — вспоминал позже Г. К. Жуков, — удалось добиться от Сталина разрешения частично призвать в западные военные округа еще четыре армии. Я, как начальник Генерального штаба, понимал, что эта переброска не может остаться в секрете от немцев. А раз так, то одновременно с этими необходимыми мероприятиями нужно привести в боевую готовность войска пограничных округов. Я докладывал об этом Сталину, но он, после того как его две недели пришлось убеждать согласиться на первые два мероприятия, согласия на третье мероприятие, непосредственно связанное с первыми двумя, так и не дал… Он ответил, что приведение в боевую готовность войск в пограничных районах может привести к войне…» [12] Маршал Жуков. Каким мы его помним. М., 1988. С. 100.

Сталин в начале мая дал согласие на выдвижение резервных армий и корпусов из Забайкалья, Северного Кавказа и Поволжья на запад со сроками завершения передислокации конец июня — начало июля. Нужно было не только скрытно перевезти большое количество людей, лошадей и техники, но и разместить их, отладить снабжение боеприпасами, горючим, обмундированием, питанием, запасными частями, построить хранилища, казармы, укрытия, пути подвоза и т. д. Естественно, что для этого требовалось не один-два месяца.

О выдвижении армий к западным границам, разумеется, узнали гитлеровские руководители. По их требованию Сталин и Берия принимают чудовищное по близорукости решение: допустить в западную часть страны группы вермахта для «розыска могил» немецких солдат, погибших в Первую мировую войну на территории нашей страны. Опытные разведгруппы гитлеровской армии на лошадях и автомобилях под видом розыска могил исходили и изъездили вдоль и поперек многие районы Белоруссии, Прибалтики и Украины, наблюдая за размещением воинских частей и соединений, передвижением боевой техники, полетами военной авиации…

Сталин и его окружение упорно цеплялись за договор с Германией, не верили в нарастающую активизацию подготовки войны. Под давлением с риском для жизни добытой информации нашими разведчиками, донесений послов и военных атташе Сталин направил в 1941 году письмо Гитлеру, с беспокойством сообщая фюреру о фактах прямой подготовки нападения на СССР. С присущим Гитлеру коварством, честью рейхсканцлера последний заверил Сталина в том, что войска в Польше, Румынии предназначены для… проведения операции «Морской лев» — вторжения Германии в Англию. Появившиеся к маю 1941 года у границ СССР более 130 дивизий не что иное, как способ изготовиться перед прыжком на Британские острова. Сталин, не доверяя донесениям лучших в мире разведчиков (Зорге и других), докладам послов и военных атташе, не прислушиваясь к вполне обоснованной тревоге руководителей наркомата обороны, поверил, однако, Гитлеру, строго карая тех, кто на свой страх и риск принимал меры по укреплению обороноспособности страны.

В высшем руководстве страны создалась парадоксальная ситуация: Сталин патологически боялся Гитлера, а окружение Сталина боялось вождя, стараясь ублажить его сообщениями о ложных успехах, о готовности Красной Армии и страны в целом к отражению агрессии. Боялись наркомы, директора оборонных предприятий, руководители республик и областей. Не избежали этого и военные руководители.

Маршал Тимошенко позже рассказывал: «В начале июня 1941 года, когда сообщения по разным каналам о готовящейся агрессии против СССР стали очень тревожными, мне удалось добиться у Сталина согласия принять меня вместе с начальником Генштаба генералом армии Г. Жуковым. Мы вручили ему большую пачку последних донесений наших военных разведчиков, дипломатов, немецких друзей-антифашистов, убедительно свидетельствующих о том, что каждый день следует ожидать разрыва Гитлером пакта о ненападении и вторжения врага на советскую землю. Прохаживаясь мимо нас, Сталин бегло пролистал полученные материалы, а затем небрежно бросил их на стол со словами: «А у меня есть другие документы». И показал пачку бумаг, по содержанию почти идентичных нашим, но испещренных резолюциями начальника военной разведки генерал-лейтенанта Ф. Голикова. Зная мнение Сталина, что в ближайшие месяцы войны не будет, и стремясь угодить ему, Голиков начисто отметал правдивость и достоверность всех этих донесений. Более того, продолжал Сталин, нашелся один… (тут «хозяин» употребил нецензурное слово), который в Японии обзавелся заводиками и публичными домами и соизволил сообщить даже дату германского нападения — 22 июня. Прикажете и ему верить? Так ничем закончился наш визит…» Сталин не верил нашим разведчикам — за четыре предвоенных года он репрессировал пять начальников разведывательного управления РККА…

Более того, руководство Политуправления РККА всячески ограничивало действия тех политработников, которые пытались морально подготовить бойцов и командиров к войне с фашистской Германией. В войсках все чаще встречались случаи беспечности и потери бдительности.

Высшее политическое и военное руководство с трибун открытых и закрытых убеждало народ в том, что наши границы в наиболее уязвимых местах опоясаны полосой укрепленных районов: усилены ранее построенные укрепления и возводятся дополнительные укрепрайоны, радикально улучшающие всю систему обороны границ» (Ворошилов К. Е. «Речь на XVIII съезде партии»). Маршалу Ворошилову вторил армейский комиссар Мехлис: «Если вторая империалистическая война обернется своим острием против первого в мире социалистического государства, то следует перенести военные действия на территорию противника, выполнить свои интернациональные обязанности и умножить число советских республик».