Михаил Козырев - Подпольные миллионеры: вся правда о частном бизнесе в СССР

Хотя, конечно, только лишь длинными перегонами по плохим дорогам сложности бизнеса Шермана не ограничивались. Представьте себе – таежная станция. Погрузкой вагонов занимаются зэки и вчерашние зэки. Что им надо от жизни? В большинстве своем – денег и водки. Они загрузили плановые вагоны. Все! Как их заставить делать то, что они делать не обязаны? Это задачка посложнее, чем удержать машину на скользком зимнике.

У Шермана были методы. Он знал, кто главный на станции на самом деле. Это не начальник. Не его зам по сбыту. И не администрация местного исправительно-трудового учреждения. Это учетчица Мария Конова, или, как называет ее Шерман в своих воспоминаниях, «Маша, рубщица кубатуры в вагонах».

Так вот в руках этой Маши, тетки лет сорока пяти, был самый мощный инструмент воздействия на местную публику – учет отгруженного бригадами грузчиков леса. Маша могла посчитать «правильно», а могла и пересчитать в «неправильную» для бригады сторону. Говорила она с контингентом на одном языке. Захочет – мертвого поднимет. С ней и надо общаться по всем вопросам.

А как общаться? Денег не предложишь – на таком месте и с таким опытом, все деньги уже собраны. Надо выстроить отношения. Шерману удавалось. Другие, кто, соблазнившись «легкими» деньгами, из того же Казахстана приезжал работать от совхозов по той же схеме, ничего, кроме мордобития не добились.

Сеть, выстроенная Шерманом, работала без сбоев до самого его ареста. Не помешал даже крупный пожар, произошедший на Лесосибирском ЛДК. Выгорела половина предприятия, но именно благодаря Шерману, оперативно наладившему поставки материалов, необходимых для восстановления комбината, предприятие смогло быстро оправиться. Однако в декабре 1981 года Шерман был арестован.

Свою деятельность он вел, не слишком-то и скрываясь. В дневнике Шерман пишет, что заняться снабженческими операциями в Курганской области его пригласило тогдашнее руководство обкома. А оно действовало в духе решений очередного пленума ЦК КПСС, где Леонид Брежнев призвал директоров совхозов и председателей колхозов «проявить самостоятельность и инициативу на местах». Некоторые проявили. А спустя три года, на ноябрьском пленуме 1982-го был поставлен ребром уже другой вопрос – «о восстановлении народного хозяйства в стране» и о закручивании гаек в этой связи.

Руководство в Курганском обкоме сменилось, начались большие «чистки». С десяток руководителей предприятий и областных учреждений приговорили к серьезным срокам. Пришли и за Шерманом. Он был арестован в своей квартире, той самой, где принимал деньги от «ходоков» из совхозов. Из 90 000 рублей, уплаченных за организацию поставок, которые позже следствие назвало похищенными, половина была потрачена. На них Шерман купил две машины, которые за три года постоянных разъездов успел основательно «убить». Деньги ушли на бензин, оплату гостиниц, организацию «столов» и выпивки с нужными людьми. Наконец, Шерман, уже серьезно больной, много денег тратил на покупку дорогих лекарств – мумие, женьшеня. Оплачивал экзотическое по тем временам лечение иглотерапией и гомеопатию. Взыскать в счет возмещения ущерба с Шермана удалось около 45 000 рублей.

Каков был масштаб деятельности Шермана? На этот вопрос есть вполне определенный ответ. В конце 80-х годов, когда частное предпринимательство было в СССР вновь разрешено, а те преступления, которые совершил Шерман, перестали быть таковыми, он вместе со своим адвокатом бомбардировал инстанции просьбами о пересмотре приговора. В этих материалах есть и скрупулезный перечень товаров, поставленных «трейдером» на сибирские лесокомбинаты. Всего при его посредничестве с Лесосибирского и Енисейского комбинатов в совхозы Курганской, Кустанайской и Тургайской области было отгружено около 40 вагонов леса – обрезной доски, горбыля, бруса, шпал. Встречные поставки составили около 120 тонн проволоки-катанки, 60 тонн троса, 120 тонн трубы, три вагона электроламп, десятки единиц техники.

Показательно, что никто из участников операций претензий к Шерману не имел. Достаточно почитать свидетельские показания на суде, состоявшемся в июне 1983 года.