Владимир Крупин - Ввысь к небесам. История России в рассказах о святых

История осмысливается Нестором строго с православной точки зрения. Он рассказывает о святых равноапостольных Кирилле и Мефодии, показывает великое счастье Крещения Руси, роль просвещения. Киевский князь Владимир — главный герой «Повести» Нестора. Летописец сравнивает его с Иоанном Крестителем. Подвиги и жизнь Владимира изображены подробно и с любовью.

Нестор Летописец. Скульптура работы Марка Антокольского. 1890. Эрмитаж

Но летопись Нестора нельзя назвать только историей Руси, ее Крещения, церковной или гражданской хроникой.

Это история народа русского, размышление об истоках русского сознания, русского восприятия мира. И в этом смысле это было не простое перечисление ярких событий или привычное европейское жизнеописание, но глубокое размышление о месте в мире нового молодого народа — русского. «Откуда мы?», «чем прекрасны?» и «чем отличаемся мы от других народов?» — вот вопросы, которые стояли перед Нестором.

Преподобный Нестор пережил пожар и разорение Киево-Печерской Лавры в 1196 году. Последние его труды говорят о главной его мысли: о единении Руси, о сплочении ее верой христианской.

Александр Сергеевич Пушкин, создавая своего летописца Пимена в «Борисе Годунове» (1824–1825, опубл. 1835), брал за основу черты характера реального летописца Нестора, стремящегося к правде, даже если она кому и не нравится и которая ничуть «не украшает пишущего».

Летописец завещал печерским инокам продолжать дело всей его жизни. Его преемниками в летописании стали преподобный Сильвестр, игумен Выдубицкого Киевского монастыря; игумен Моисей, продливший летопись до 1200 года; игумен Лаврентий — автор знаменитого Лаврентьевского Летописного Свода 1377 года. Надо вспомнить и епископа Владимирского Симона, описателя, как говорили раньше, Киево-Печерского патерика — книги о монахах Киево-Печерской Лавры. Все они ссылаются на преподобного Нестора, для всех них он высочайший учитель — и как писатель, и как молитвенник. Мощи преподобного Нестора пребывают нетленными в ближних пещерах Лавры.

1073 год — поступление Нестора в Киево-Печерский монастырь.

1091 год — Нестор принимает участие в открытии мощей преподобного Феодосия.

1090–1110 годы — написание Нестором житий Бориса и Глеба, преподобного Феодосия.

1112 год — Нестор заканчивает написание «Повести временных лет».

1114 год — кончина преподобного Нестора.

День памяти преподобного Нестора, летописца — 9 ноября.

Великий и судьбоносный для России день 4 июля (по новому стилю 17-го) окружен сияющим ореолом небесных заступников, мучеников, апостолов. Рядышком собор славных и всехвальных двенадцати апостолов, бессребреников Космы и Дамиана, свяшенномученика святителя Филиппа — митрополита Московского, всея России чудотворца; в день 17 июля — память преподобного Андрея Рублева, на следующий — обретение мощей преподобного Сергия Радонежского и память преподобномученицы великой княгини Елисаветы и инокини Варвары, еще через день — явление иконы Божией Матери в Казани.

Кроме того, день 17 июля — день страстотерпцев императора Николая II, царицы Александры, цесаревича Алексия, великих княгинь Ольги, Татьяны, Марии, Анастасии — промыслительно выпал на день земной кончины святого благоверного князя Андрея Боголюбского.

Боголюбово — место, возлюбленное Богом. Там начиналась царская власть на Руси. Это место, где чудеса Божии не прекращаются и по сей день и где особенно чувствуешь милость Божию к людям. Там обостренно ощущаешь промыслительный ход русской истории.

Целую вечность, тридцать пять лет назад, я был здесь. Счастливый, влюбленный в молодую жену, я больше был занят ею, чем окружающим. Но поездка была незабываемой: стены монастыря, церкви, тогда полуразрушенные, полумузейные, камни двора, сам воздух ранней осени — все всегда потом вспоминалось. И все эти годы по три-четыре раза в год я ездил на родину, в Вятку, и всегда ждал встречи с Владимиром, с храмом Покрова на Нерли и с Боголюбским монастырем. Вот Владимир, вознесенное ввысь золото куполов Успенского собора, ночью подсвеченное; вот белый силуэт Димитриевского храма. Вот поехали. Ждешь томительно, глядя вперед и вправо, когда же мелькнет, появится, исчезнет и вновь появится и поплывет в окнах легкий, до детскости простой, прямо как игрушечный, храм Покрова на Нерли, — и кинешься скорее к левому по ходу окну, чтобы ахнуть от величия, красоты и уверенного стояния над пространством Боголюбского монастыря.

Да, были сорваны кресты, от времени старели стены, но никогда не было ощущения заброшенности и униженности монастыря. Не монастырь был унижен, а мы. И стыдно было перед дивным созданием предков, что именно при нас пришло нашествие на красоту и русскую душу.

Боголюбский собор на территории дворца-замка Андрея Боголюбского

Тонюсенькая тропинка вела тогда к храму Покрова на Нерли. Теперь она растоптана и расхожена до размеров проселка, а поодаль и вовсе автотрасса, и по ней, в пыли, несутся к храму машины и мотоциклы.

Тут и пляж. Тут и отважные мальчишки, летящие в воду, как на крыльях, тут и компании с костерком, с гитарой. Здесь очень понимаешь разницу между паломниками и туристами.

Во дворе монастыря собирается группа паломников.

— Мы с Гомеля, — говорит женщина в белом платочке. — Та были ж вчера таки заморенные, така дорога. Приехали к службе. Така благодатная. То ж накормили. А спали в колокольне на сене. — И простодушно спрашивает монахиню, которая ведет группу: — А немцы сюда дошли?

— Нет, — улыбается монахиня, — только монголы.

— Да и своих хватило, — вставляет молодой мужчина.

Пожилой вздыхает:

— Да уж.

Многое означает это «да уж». Все собрались. Начинается… Но что начинается? Рука не поднимается писать: начинается экскурсия. Это не экскурсия, и монахиня не экскурсовод, тем более не гид. Она вводит паломников в мир монастыря, в его историю. А главное, приехавшие совершают при этом непрерывную молитву — ведь открываются такие высоты человеческого духа, такие подвиги во имя Христово и разверзаются такие глубины человеческого падения в бездны адовы, что рука невольно поднимается для крестного знамения.

Здесь когда-то встали кони, запряженные в карету, на которой с великими почестями перевозили из Киева во Владимир икону Божией Матери, по преданию написанную евангелистом Лукой еще при жизни Пресвятой Богородицы. Встали как вкопанные. Уже и сам князь, ехавший верхом, спешился и тянул коней за узду. Тщетно. Приказал князь остановиться. И всю ночь молился князь: