Лин фон Паль - Русский бунт. Все смуты, мятежи, революции

Конечно, в наши дни, с быстрой передачей информации и возможностью в тот же день оказаться в центре событий, пожар разгорается быстрее. Но и четыреста лет назад пламя с одного Майдана уже могло беспрепятственно передаться на другой и запалить все государство как динамитную шашку.

В том-то и состоит «прелесть» сильной централизации – идеал, к которому стремилось Московское государство, – что хоть управлять таким государством и проще, чем разбитой на отсеки-княжества Киевской Русью, но уж если начнется в таком государстве бунт, то он легко охватит не Новгород, где начался, или ближний Псков, куда «передался», а все это государство целиком. Была бы только у этого бунта причина, которая равно волнует всех жителей страны.

С первыми такими «Майданами во всю страну» Московское государство столкнулось в начале семнадцатого века. И с тех пор с завидной регулярностью на Майдан поднимались не отдельные города, а целые обширные области, хотя до повторения размаха первой русской Смуты дело дошло только к началу двадцатого столетия. Та первая Смута в истории отечества стоит особняком – и по масштабу (все государство), и по составу участников (все слои населения), и по длительности (два десятилетия). Такой вот всенародный, всеземельный, многолетний Майдан. Дети, рожденные в первый год той Смуты, к ее завершению достигли уже совершеннолетия, женились и родили собственных детей – если, конечно, выжили в той мясорубке.

Крупномасштабные смуты начались в Московском царстве сразу после смерти Ивана Грозного. Конечно, само правление этого московского царя, последнего на московском троне прямого потомка иноземного варяга Рюрика, весьма способствовало проявлению всеобщего возмущения. Но дело даже не в личности Ивана Васильевича (его почти современник Генрих Восьмой английский был ничем не лучше), а в абсурдной жестокости методов его управления. За полвека правления Ивану Васильевичу удалось превратить свое государство в нищую державу с совершенно затравленным и отчаявшимся народом, который государь успешно дожимал до состояния добровольных рабов.

В современной ему Англии это было невозможно хотя бы потому, что еще с 13 века права личности там были защищены знаменитой Великой хартией вольности. В Московии 16 века никаких прав личности не имелось, как не имелось и такового понятия. Даже бояре эпохи Ивана Васильевича были не личностями, а рабами своего государя, и, скажем, отличными рабами. Предшественникам Ивана Васильевича удалось уничтожить крамольную заразу свободомыслия и сами «гнезда» этого свободомыслия в Новгороде и Пскове, Твери и Рязани и во всех присоединенных «добровольно» и недобровольно княжествах. Что-то подобное Великой хартии вольности в таких условиях родиться на этой земле попросту не могло.

Какой там запрет на взятие под стражу и заключение в тюрьму свободного человека, отъем у него собственности, изгнание или объявление вне закона иначе чем по приговору суда равных? Новгородские и псковские события отлично показывают, какой суд существовал и при Иване, и при его предшественниках, но даже такой неправый суд был судом, а большая часть утеснений производилась вовсе без всякого суда, и не у кого было просить справедливости. Московские государи в своей политике опирались не на свободных людей (они ликвидировали этих относительно свободных людей в «очагах инакомыслия»), а на сельское население, привычное к коллективной ответственности (очень удобный принцип) и покорности. Но тут вдруг оказалось, что и носители общинного сознания, если их довести, начинают бунтовать. И жалкие законопослушные москвичи тоже могут сбиваться в стаи. И, что хуже всего, опора царя, его войско, при умелом наущении может оборотить пики и пищали против своего господина.

Царствование Ивана Васильевича началось в трехлетием возрасте: его принесли к умирающему отцу, тот его поцеловал и благословил. После смерти отца его принесли в главный собор страны – Успенский, где, по Карамзину, «митрополит благословил державного младенца властвовать над Россиею и давать отчет единому Богу.

Царствование Ивана Васильевича началось в трехлетнем возрасте: его принесли к умирающему отцу, тот его поцеловал и благословил. После смерти отца его принесли в главный собор страны – Успенский, где, по Карамзину, «митрополит благословил державного младенца властвовать над Россиею и давать отчет единому Богу. Вельможи поднесли Иоанну дары, послали чиновников во все пределы государства известить граждан о кончине Василия и клятвенным обетом утвердить их в верности к Иоанну». С этих пор младенец Иоанн выставлялся как кукла на всех приемах для иностранцев и праздниках для народа, чтобы соблюсти протокол, но от его имени сначала правила мать Елена – правила, то даруя милости, то отнимая жизни, причем действия ее были непредсказуемы. К себе вдовствующая царица приблизила князя Телепнева, он и заботился как мог о малолетних братьях Иване и Юрии.

Через много лет царь Иван жаловался, что всех, к кому он успевал привязаться душой, у него тут же отнимали и убивали. Такое вот омерзительное детство досталось самодержцу. Немудрено, что он рано захотел получить реальную власть, а не только титул.

Когда Елена неожиданно умерла (ходили слухи, что от нее избавились бояре с помощью яда), Юрий был еще „суще детьско“, а Иван уже мог осмысливать происходящее – ему было семь лет. Обняв Телепнева, он рыдал на его груди. Перенять царскую власть бояре не могли, но уничтожить всех, кто был в милости у почившей Елены, – несомненно. Едва ее уложили в каменный саркофаг, князя Телепнева увели на расправу, силой отодрав от него малолетнего царя – бросили в темницу и попросту перестали кормить, от чего Телепнев и умер».

Теперь править за Ивана стала боярская группировка, лидеры в которой постоянно менялись, и грызня за близость к трону шла страшная. Наиболее удачливыми в боярской склоке стали князья Шуйские, их родственники, которые, забрав власть, добровольно уступать ее никому не желали. Положение самого Ивана при Шуйских было жалким, страну и народ князья тоже довели до беспросветной нищеты. Но тут умер старый митрополит, а новый вернул на свободу почти всех узников, брошенных в тюрьмы со времен Елены. И к власти пришел боярин Бельский, который тут же рассчитался с Шуйскими. Бельский правил не лучше Шуйских, а через год власть вновь перешла к Шуйским – неугодного митрополита тут же сместили, Бельского удавили. Через много лет царь Иван жаловался, что всех, к кому он успевал привязаться душой, у него тут же отнимали и убивали. Такое вот омерзительное детство досталось самодержцу. Немудрено, что он рано захотел получить реальную власть, а не только титул: в шестнадцать лет монарх потребовал подыскать ему невесту, и в 1547 году одновременно произошли два знаковых события – он венчался на царство и женился на Анастасии Захарьиной.