Антон Антонов-Овсеенко - Большевики, 1917

Современные «патриоты» заняты поиском «третьего пути» для России — такого, в котором нет места для признания трагических ошибок в собственном прошлом, а есть лишь великие победы и достижения. Поэтому, когда окончилась эйфория перемен 1990-х, миру открылась трагическая действительность: созданная большевиками «империя» СССР распалась, но в её меньшей, российской части власть осталась всё той же — авторитарной. И эта людоедская сущность власти не изменится до тех пор, пока однажды, как в Германии фашизм и как в Америке расизм, в России не будет официально осуждён и запрещён коммунизм. Из сказок реальности не построить.

Научное осмысление кардинальных общественно-политических преобразований, происходивших в России в 1917 г., также по сей день во многом продолжает оставаться инерционным: историки и философы повторяют выработанные за десятилетия советского периода положения, порождённые однобоким марксистско-ленинским восприятием истории, продолжают мыслить штампами из сталинского «Краткого курса». Неизменной, например, до сих пор остаётся характеристика Февральской революции 1917 г. как «буржуазно-демократической». А между тем даже такой яркий представитель высшего, дворянского сословия, как князь Е. Н. Трубецкой, на страницах кадетской «Речи» ещё в начале марта 1917 г. отмечал, что свершившаяся в России революция — «единственная в своём роде», она — «национальная», «народно-русская», «всенародная», и потому «никто не имеет на неё исключительные права» [2] Жердева Ю. А. Русский либерализм в 1917 году: по материалам периодической печати: дис. … канд. ист. наук: 07.00.02 / Ю. А. Жердева; Самарский гос. экон. ун-т. — Самара. — 2005. — С. 151. .

Употребление термина «буржуазные», бытовавшего в течение советских десятилетий в отношении партий либерального толка, также не всегда правомерно: он должен быть пересмотрен во всяком случае в отношении Партии народной свободы (кадетов), поскольку и в современных исследованиях периода отмечается: либеральные публицисты в эпоху Февральской революции (то есть в период марта — октября 1917 г.) открыто заявляли, что Партия народной свободы «стоит на почве социализма» в не меньшей степени, нежели это пытались представить обществу левые партии и течения.

Профессор С. В. Мироненко [3] С 1992 г. — директор Государственного архива РФ. считает, что вокруг 1917 г. вообще возникла целая система мифов, которые условно можно разделить на две группы. Первая — группа мифов «о привнесённом характере русской революции». Согласно одному из них, «конец эпохи династии Романовых был обусловлен не чем иным, как предательством генералов». Особое место в мифологии революционных событий 1917 г. занимает миф «о жидомасонском заговоре» в России в начале ХХ в. Вторая группа мифов связана с вождями Октябрьской революции — о Ленине как единственном вожде, Ленине и Сталине как двух вождях — при полном умалчивании роли Троцкого и т. д.

Ещё один миф касается использования в деятельности большевиков тех самых германских денежных средств, и здесь мы подробно рассмотрим все pro и contra этого мифа. И начнём хотя бы с того, что версии сотрудничества с военными врагами России выдвигались в 1917 г. отнюдь не только по адресу большевиков, но также и по адресу их «коллег» по левому крылу российской социал-демократии — меньшевиков и эсеров. А суворинская «Маленькая газета» однажды в запале обвинила в пособничестве врагу даже весь Петроградский совет целиком.

Меньшевик, сначала видный советский деятель, а затем член Временного правительства И. Г. Церетели узнал о существовании «дела» большевиков 4 июля на заседании правительства, проходившего в помещении штаба Петроградского военного округа. Свои впечатления об этом моменте он изложил так: «Явившись на заседание правительства, я застал там кн. Львова, Терещенко, Некрасова и Годнева. Львов с большим волнением сообщил мне, что Переверзев передал шлиссельбуржцу Панкратову и втородумцу Алексинскому сенсационное сообщение о связи Ленина с германским штабом — для опубликования в газетах. Оказалось, четыре члена правительства — Керенский, Некрасов, Терещенко и кн. Львов — уже давно вели расследование о связи большевистской партии с немецким правительством. Некрасов, Терещенко и Керенский считали, что расследование могло дать убедительные доказательства для установления связи Ленина с Германией. Но то, что у них уже было на руках, не представляло ещё достаточно веской и убедительной улики. Поэтому ни Терещенко, ни Некрасов не желали преждевременно опубликовывать добытые ими данные, дабы не помешать успешному расследованию дела. Оба они теперь решительно протестовали против передачи этих сведений в газеты, ибо как раз в это время, по их сведениям, должен был приехать в Россию посланец германского штаба, везущий документы, устанавливающие связь Ленина с немцами, и опубликование раньше времени имеющихся данных отпугнёт посланца, и весь план раскрытия факта сношений Ленина с немцами рухнет. Только что, перед моим приходом, Терещенко и Некрасов, поддержанные кн. Львовым, имели по этому поводу бурное объяснение с Переверзевым, который покинул заседание, заявив, что он подаёт в отставку… Львов мне сказал, что по соглашению с Терещенко и Некрасовым он хочет просить редакции всех газет не печатать этого сообщения, так как иначе это повредит делу расследования, и он спросил меня, согласен ли я с этим. Я ответил, что вполне согласен, и не только потому, что это соглашение повредит делу раскрытия сношений Ленина с германским генштабом, а потому, что считаю документ этот явно вздорным, и опубликование его, по-моему, принесёт в конце концов больше вреда правительству, чем большевикам » [4] Церетели И. Г. Воспоминания о февральской революции. Кн. 2. — Paris. — Mouton & Co. — MCMLXIII. — С. 332–333. Выделено мной. — А. А.-О. .

Тем не менее публикация, базировавшаяся на протоколе допроса прапорщика Ермоленко и вызвавшая не только обоснованные сомнения И. Г. Церетели — Керенский со товарищи, как выяснится впоследствии, также не считали этот протокол веской уликой, — состоялась в газете «Живое слово» 5 июля 1917 г.; затем её перепечатали другие издания, и, к удивлению, изложенную в ней версию с упорством, заслуживающим лучшего применения, продолжают повторять российские СМИ спустя столетие.

Впоследствии появились «новые доказательства» того, что пораженческая активность большевиков была оплачена германскими деньгами: сведения эти основывались на публикациях служебной переписки военных и дипломатических чинов Германии. Действительно: есть подтверждения того, что германский генеральный штаб принимал решения о выделении средств на ведение антивоенной агитации в России. Существуют также подтверждения, что считающийся передаточным звеном между немцами и большевиками Александр Парвус (Гельфанд) эти средства получал. Однако совсем отсутствуют доказательства, что деньги эти в итоге попадали к большевикам.