Антон Антонов-Овсеенко - Большевики, 1917

Временное правительство поначалу реагировало на угрозу не слишком убедительно и даже бездарно. Во-первых, на усмирение восставших были посланы незначительные силы казаков, многие из которых погибли под огнём численно превосходивших их и хорошо вооружённых солдат. В итоге атака захлебнулась, усмирение не состоялось, и в том же номере «Русского слова» от 22 июля (4 августа) по этому поводу сообщалось: «Был отдан приказ идти к Таврическому дворцу по маршруту, указываемому Раскольниковым и Рошалем. По пути на Литейном проспекте была открыта перестрелка, продолжавшаяся около часа и повлёкшая за собой многочисленные человеческие жертвы». Ещё ранее, 7 июля, то же «Русское слово» в заметке с характерным заглавием «Убитые и раненые» уточняло количество жертв: «По сведениям, полученным центральным пунктом для оказания медицинской помощи раненым, во время перестрелки зарегистрированы за все три дня 650 раненых, 16 убитых и 40 скончавшихся от ран» — при том, что многие из пострадавших и погибших, очевидно, зарегистрированы не были.

Видный участник событий 1917 г. меньшевик И. Г. Церетели также впоследствии сообщал: «Две сотни казаков, располагавших двумя пулемётами, выведенные против многотысячных вооружённых солдат и матросов, не смогли, конечно, пробить путь к Таврическому дворцу и, несмотря на всё обнаруженное ими мужество, были, как известно, разбиты манифестантами, открывшими по ним перекрёстный огонь, и они, потеряв около двух десятков убитыми и ранеными, вынуждены были прекратить сопротивление» [104] Церетели И. Г. Воспоминания о февральской революции… — С. 328. .

Во-вторых, Временное правительство направило в прессу беспомощное — из-за того, что оно вышло уже в разгар самого выступления, — заявление, опубликованное в том числе в номере «Новой жизни» от 4 (17) июля: «Ввиду выступлений некоторых воинских частей, происходивших 3 июля и в ночь на 4, в результате чего оказались раненые, всякие вооружённые демонстрации воспрещаются». На этом поначалу все возможности Временного правительства оказались исчерпанными.

Между тем по соседству с заявлением Временного правительства в «Новой жизни» оказались опубликованными и обращения Бюро Всероссийского центрального комитета Советов рабочих и солдатских депутатов, Бюро Всероссийского Исполнительного комитета Совета крестьянских депутатов и воззвание Городской думы Петрограда с призывами прекратить волнения. Эти призывы, кроме того, были растиражированы и другими изданиями, в частности плехановское «Единство» 4 июля также напечатало обращение «Ко всем рабочим и солдатам Петрограда» за подписью обоих Бюро, в котором провозглашалось, что «ни одна воинская часть не имеет права выходить с оружием без призыва главнокомандующего» и что «всех, кто нарушит это постановление в тревожные дни, переживаемые Россией, мы объявим изменниками и врагами революции».

Характерно, что большевики также опубликовали в номере «Новой жизни» от 4 (17) июля своё сообщение: «На фракционном заседании большевиков было постановлено отправиться представителям фракции во все полки, в которых, по сведениям Исполнительного комитета, заметно брожение, для призыва подчиниться воззванию Исполнительных комитетов». Насколько искренним было это обнародованное в печати стремление большевиков утихомирить «брожение» и «призвать» к спокойствию ими же поднятых на восстание солдат и матросов — один вопрос. Очевидно, что возможность смены власти, особенно с учётом численного перевеса восставших, существовала. Другой вопрос заключается в том, были ли сами большевики готовы взять власть в июле 1917 г. По воспоминаниям лидера кадетов П. Н. Милюкова, «в июле лидеры большевиков ещё не считали положение достаточно созревшим для того, чтобы произвести окончательный удар» [105] Милюков П. Н. История второй русской революции… — С. 193. . Тем не менее Милюков справедливо отмечал и то, что продолжительная агитация большевиков в армии уже давала свои очевидные результаты, и они «не прочь были произвести пробу, и, во всяком случае, даже и мирная агитация за захват власти не могла обойтись без демонстративных уличных выступлений».

Между тем возмущение частей петроградского гарнизона было вызвано не только работой большевистских агитаторов, но и вполне искренним раздражением, вызванным, во-первых, отказом отпускать с фронта «сорокалетних» на полевые работы, а во-вторых, попытками расформирования тех воинских частей действующей армии, которые отказывались наступать. В призывах Бюро исполнительных комитетов обоих Советов — рабочих и солдатских депутатов, а также крестьянских депутатов, опубликованных в упомянутом номере «Единства» от 4 июля, говорится и об этом: «Расформирование полков на фронте произведено по требованию армейских и фронтовых организаций… Выступление в защиту расформированных полков есть выступление против наших братьев, проливающих свою кровь на фронте».

Некоторую ясность в то, какой именно была тактика большевиков в дни Июльского выступления, вносят публикации «Новой жизни». В номере от 6 июля газета сообщает, что «в ночь на 5 июля состоялось заседание ЦК, который пришёл к решению прекратить демонстрации „ввиду того, что политическими выступлениями солдат и рабочих 3 и 4 июля самым решительным образом подчёркнуто то опасное положение, в которое поставлена страна из-за губительной политики Временного правительства. Утром 5 июля опять состоялось заседание ЦК, которое разработало план мероприятий для удаления из Петрограда иногородних воинских частей и для разоружения бронированных автомобилей и одиночных групп солдат. Кроме того, Центральный Комитет постановил войти в сношения с Исполнительным Комитетом Совета Рабочих, Солдатских и Крестьянских депутатов в целях откомандирования добровольно охраняющих помещения партийных органов бронированных автомобилей и солдат и назначения туда постоянного караула или разрешения партийным органам вызывать по своей инициативе караул из преданных Центральному Комитету частей. По поводу необходимости разоружиться ЦК выпустит особое воззвание, точно так же, как и о необходимости вернуться в казармы“».

Из этого насколько подробного, настолько же и красноречивого сообщения о двух заседаниях большевистского ЦК, состоявшихся в разгар июльских событий, необходимо сделать следующие очевидные выводы. Во-первых, сообщение подтверждает, что большевики не только участвовали в организации выступления 3–4 июля, но в итоге возглавили его, о чём свидетельствует решение ЦК «прекратить демонстрации»: значит, ранее было принято решение об их проведении. Во-вторых, к июлю большевики располагали собственными, преданными ЦК вооружёнными частями, в том числе на их стороне был и принявший особенно активное участие в выступлении 1-й народный пулемётный полк. В ином случае на заседании большевистского ЦК не было бы необходимости разрабатывать целый «план мероприятий для удаления из Петрограда иногородних воинских частей», которые, очевидно, исполняли решения Временного правительства и, таким образом, мешали выполнению планов большевиков по организации выступления. При этом большевики в занимаемых ими помещениях накапливали оружие и концентрировали там собственные военные формирования. Так, в «Новой жизни» от 7 июля сообщается, что «в доме Кшесинской… было найдено много винтовок, взрывчатого вещества, пулемётов и другого оружия».