Марина Федотова - Санкт-Петербург. Автобиография

В нынешний час станем работать против ворот батарею, чрез реку Охту мост. А под мортиры еще не бывали мосты [платформы], также лопаток и кирок мало.

Гаврило Иванович [Головкин] не бывал, с фашинами и с турами Степан Стрекалов не бывал же. Зело место тесно, где Преображенский и Семеновский полки стали.

На другой стороне реки Невы сделана крепостца земляная, и люди в ней есть, и я нынешней ночью пошлю... (Из письма Б. П. Шереметева царю.)

Того же числа в ночи [в ночь с 25 на 26 апреля] генерал инженер Ламберт с командированною пехотою апроши зачал делать в ближнем расстоянии у города, а именно в 30 саженях, которому неприятели из города непрестанною пушечною стрельбою докучали, однако ж без великого вреда...

В 28 день в вечеру Государь, яко капитан бомбардирский, с семью ротами гвардии, в том числе с четырьмя Преображенскими, да с тремя Семеновскими управяся, поехал водою в 60 лодках мимо города для осматривания Невского устья и для занятия оного от прихода неприятельского с моря.

В 29 день господин капитан бомбардирский и при нем бывшие со взморья возвратились в обоз, в которое время в шанцах наши под командою майора Керхина бывшие, увидя огонь в городе, по приказу залп дали... А батареи и кетели в то время были уже готовы, и для того той же ночи на те новые батареи начали ставить пушки и мортиры. <...>

В 30 день [апреля] пополудни, как пушки и мортиры со всем изготовили, тогда фельдмаршал посылал в город к коменданту трубача с увещевательным о сдаче города письмом, который трубач там умедлил часов с 6, того ради послан был барабанщик, чтоб немедленно трубача отпустили.

Потом оный трубач с письмом от коменданта возвратился, в котором за обещание акорда [капитуляции] возблагодарил; а о сдаче крепости отговаривался, что вручена им от короля для обороны и что принуждены оборонять. <...>

Новыми послами в крепость были ядра и бомбы 20 тяжелых пушек и мортир. Стреляли залпами; на каждую пушку приходилось по девяти снарядов, мортиры же работали всю ночь. В начале бомбардирования шведы отвечали нам усиленным огнем с крепостных верков, но вскоре этот огонь стал слабеть, а к утру затих совершенно.

На рассвете 1 мая дан был одновременный залп из всех пушек и мортир осады.

Артиллерия дело сделала. <...>

Мая в 1 день на рассвете в 5 часу неприятель стал бить шамад [барабанный сигнал о готовности к сдаче крепости]. Тогда от наших пушечная стрельба и метание бомб унято. <...>

Мая в 1 день после полудни в 10 часу Преображенский полк введен в город, а Семеновский в контрэскарп [палисады перед стеной]. Артиллерия, амуниция и прочее у них принято, и караул по городу везде наш расставлен, а гарнизону дано было на несколько дней срока для убирания в свой путь...

Во 2 день [мая] за оную полученную над неприятелем победу о взятии той крепости, а наипаче, что желаемая морская пристань получена, учинено было благодарение Господу Богу при троекратной стрельбе из пушек и из ружья.

Потом фельдмаршал шел в город, которого не доходя близ градских ворот комендант той крепости с офицерами встретя, подал ему городовые ключи.

И того же числа вышепомянутый комендант и при нем будучие офицеры и солдаты и прочие жители из города выпущены, и поставлены были у палисадов у Невы реки до указу. <...>

В тот же день по указу царя Ниеншанц переименовали в Шлотбург – Замок-город. А еще 2 мая одержал свою первую победу русский флот. В « Журнале » А. В. Макарова читаем:

Того же дня [2 мая] в вечеру получена ведомость от наших караульщиков о приходе на взморье неприятельских кораблей, и что они, пришед к устью Невскому, учинили в город лозунг о своем приходе двумя выстрелы пушечными (будучи в той надежде, что люди их в городе сидят), и для того по приказу фельдмаршала велено ввечеру и поутру в нашем обозе стрелять из пушек шведский лозунг по дважды, чтоб на тех кораблях не дознаемо было помянутого города взятие; дабы сим их обмануть, и какой над ними поиск учинить, что и удалось; понеже по тому лозунгу прислали с адмиральского их корабля бот, или шлюпку для лоцманов.

Из той шлюпки выходили солдаты и матросы на берег; и наши, которые на карауле укрыты в лесу были, одного из них поймали, а остальные ушли; который сказал, что над той пришедшей эскадрою командует вице-адмирал Нумберс. <...>

Пришли 2 шведские судна, шнава и большой бот, и стали перед устьем на якорь для того, что опоздали и в устье войти не могли.

По которым ведомостям мая в 6 день, капитан от бомбардиров и поручик Меншиков (понеже иных на море знающих никого не было), в 30 лодках от обоих полков гвардии, которые того ж вечера на устье прибыли и скрылись за островом [Овечьим], что лежит против деревни Калинкиной [Кальюлы] к морю.

А 7 числа [мая] пред светом половина лодок поплыла тихою греблею возле Васильевского острова под стеною оного леса и заехали в оный от моря; а другая половина сверху на них пустилась.

Тогда неприятель тотчас стал на парусах и вступил в бой, пробиваясь назад к своей эскадре (также и на море стоящая эскадра стала на парусах же для выручки оных), но узкости ради, глубины не могли скоро отойти... И хотя неприятель жестоко стрелял из пушек по нашим, однако ж наши, несмотря на то, с одной мушкетною стрельбою и гранаты (понеже пушек не было) оные оба судна абордировали и взяли.

А мая 8 о полудни привели в лагерь к фельдмаршалу оные взятые суда, бот адмиралтейский, именованный «Гедан», на оном 10 пушек 3-фунтовых, да шнява «Астрель» («Астрильда» – Ред .), на которой было 14 пушек. (Людей на оных было всех 77 человек.) <...> И те полоненники сказали, что они с теми судами посланы были в город к коменданту с письмами, и те письма найдены в тех судах; и тогда шведы, которые из гарнизона Канецкого вышли и задержаны были у города, увидев те взятые суда, дознались, что для того у нас шведский лозунг, стреляли и их задержали.

Шведскую версию этого боя, с некоторыми любопытными подробностями, изложил английский морской офицер на русскойслужбе Дж. Ден в своей « Истории российского флота в царствование Петра Великого ».

Примерно в двух милях от устья реки последние [моряки «Астрильды» и «Гедана»] заметили повсеместное присутствие российских войск и догадались, что городок [Ниеншанц] уже занят. Тем не менее, не предвидя опасности со стороны воды, ибо они знали, что у россиян не было здесь боевых судов, они оставались здесь некоторое время, продолжая наблюдения свои на глазах у неприятеля.

Царь, лично присутствуя при этой браваде, возмутился этим и, посоветовавшись с несколькими из морских офицеров своих, снарядил отряд из отборных и хорошо вооруженных людей и таких, которые хоть сколько-нибудь были знакомы с действиями на море, и, собрав столько лодок, сколько можно было в такое короткое время, отправил их вниз по реке дожидаться шведов у бара – узкого места реки, переполненного отмелями при отсутствии каких-либо знаков или вех, какими могли бы руководствоваться суда для курса; место это было вполне доступным для плавания российских лодок, но неудобно для неприятеля.