Александр Зимин - Витязь на распутье: Феодальная война в России XV в.

При объяснении этой суммы фактов М.А. Салмина исходит из мысли о том, что автор Пространной редакции Повести ассоциировал Олега Рязанского с Дмитрием Шемякой. Она обращает внимание на то, что с Шемякой заключили докончание в 1445 г. суздальские князья Василий и Федор Юрьевичи. На наш взгляд, дополняя Повесть о нашествии Тохтамыша, составитель свода 1448 г. имел в виду нашествие ордынцев на Москву летом 1445 г. Но тогда против татар выступил именно Дмитрий Шемяка (параллель с Дмитрием Донским тут явная). Он, в частности, воспрепятствовал побегу княгини Софьи Витовтовны из Москвы, а навел татар на Русь, как считали современники, находившийся в то время в плену Василий II (параллель с Олегом Рязанским также напрашивалась).

Не так однозначен и вопрос о суздальских князьях. Часть из них поддерживала не Дмитрия Шемяку, а Василия II. Так, князь Александр Иванович Брюхатый (старший дядя князей Василия и Федора Юрьевичей Шуйских) женат был на сестре Василия Васильевича. С князем Иваном Васильевичем около 1449 г. Василий II заключил союзное докончание [729] В.Ю. Шуйский еще зимой 1443/44 г. находился в Новгороде в качестве князя-служебника. Выпад в Повести против его родичей-соперников в новгородском (прошемякином) летописании поэтому был вполне естественным. . Словом, и выпады против суздальских князей могут связывать Пространную редакцию Повести с кругами, близкими к Шемяке.

Поход Василия II начался где-то в самом конце 1449 — начале 1450 г. Получив известие, что Дмитрий Шемяка пошел к Вологде, великий князь направился не в Галич, как предполагалось раньше, а в северные костромские волости Иледам и Обнора, с тем чтобы оттуда двинуться навстречу своему врагу в Вологду. Когда Василий II дошел до церкви Св. Николы на Обноре, то ему сообщили, что князь Дмитрий повернул к Галичу. Тогда Василий II двинулся вдоль реки Обноры вниз, затем вдоль реки Костромы вверх и остановился у Железного Борока в Иоанно-Предтеченском (Железноборковском) монастыре, неподалеку от устья Вёксы. Здесь он прослышал, что Дмитрий Юрьевич не только уже в Галиче, но и собрал большое войско: около него людей много, «а город крепит и пушки готовит, и рать пешая у него, а сам перед городом стоит со всею силою». Василий II назначил князя В.И. Оболенского главным воеводой и отправил его под Галич «со всею силою своею». С ним он отпустил и «прочих князей и воевод многое множество, потом же и царевичев отпустил и всех князей с ними» [730] ПСРЛ. Т. 26. С. 209. См. подробнее: Смирнов П.П. Древний Галич и его важнейшие памятники. С. 100–101. .

Двигаясь вдоль замерзшей реки Вексы, войска князя В.И. Оболенского 27 января 1450 г. подошли к Галичу. Князь Дмитрий расположился со всеми силами на горе под городом. Воеводы подошли к горе со стороны озера и начали взбираться на нее из оврагов. Из города стали стрелять из пушек, тюфяков и самострелов, но «не убиша никого же». В рукопашном сражении победили великокняжеские полки. Они «многих избиша, а лутчих всех руками яша, а сам князь едва убежа, а пешую рать мало не всю избиша, а город затворился».

После того как получено было известие о победе, Василий II из Борока пошел к Галичу. Теперь можно было и ему выступить в качестве победителя. Узнав о его приходе, горожане «предашася ему. Он же град омирив и наместники своя посади по всей отчине той». Великокняжеские наместники посажены были в Галиче и Угличе [731] ПСРЛ. Т. 16. Стб. 192. В докончании Василия II с князем Василием Ярославичем (около 1450 г.) упоминается удел князя Юрия, конфискованный у «недругов» великого князя — у Василия Косого и «у князя у Дмитрея у Шемяки» (ДДГ. № 56. С. 169; ср.: № 58. С. 179). . На Масленой неделе (9-15 февраля) великий князь вернулся в Москву [732] ПСРЛ. Т. 26. С. 209. По Устюжской летописи, Василий II «ходил ратью» на Галич 26 — января (ПСРЛ. Т. 37. С. 88). . Шемяка же бежал в Новгород [733] ПСРЛ. Т. 16. Стб. 192. .

После падения Галича судьба Дмитрия Шемяки была предрешена. Борьбу с Москвой предстояло начинать сызнова, а людские ресурсы мятежного Севера были основательно потрепаны. Да и энтузиазм борцов с московским единодержавием шел на убыль. Апатия, как следствие усталости от братоубийственной борьбы, очевидно, захватывала все большие круги населения. Не случайно именно на упреке в братоубийственных распрях играли церковные иерархи в своих агитационных посланиях, направленных против Шемяки.

В новой обстановке у князя Дмитрия было два варианта продолжения борьбы: первый — поднять против Москвы Новгород, второй — попытаться сплотить вокруг своего знамени те земли, которые еще оставались не покоренными Москвой, т. е. Двину, Устюг и Вятку. Дмитрий Шемяка мог надеяться, что ему удастся убедить дальновидного архиепископа Евфимия и боярское руководство Новгородской республики в том, что если они не откликнутся на его призыв и не положат предела победоносному шествию московского деспотизма, то скорый конец новгородских вольностей неизбежен.

Возможно, подобные мысли приходили на ум князю Дмитрию, когда он бежал из-под Галича в Новгород, где он появился 2 апреля 1450 г. Дмитрий Юрьевич «челова крест к Великому Новугороду, а Великый Новъгород челова крест к великому князю Дмитрию заедино». Новгородцы, следовательно, и на этот раз признали Дмитрия Шемяку великим князем. Впрочем, не отказались они считать великим князем и Василия II. На этом, собственно говоря, альянс их с Шемякой и кончился. Новгород не оказал «великому князю Дмитрию» действенной помощи. В то же самое время великий князь тверской Борис Александрович «съодиначилъся» с Василием II «на Дмитрия князя» [734] ПСРЛ. Т. 16. Стб. 192. . Вот это было опасно, ибо князь Борис в подобных случаях словом не ограничивался, а посылал свою «силу» и пушки. Дмитрию Шемяке не удалось преодолеть близорукую уверенность новгородского боярства в незыблемости их порядка, существующего испокон веку. Расчет на «все обойдется» усыплял бдительность тех, кто дорого заплатит за свою инертность при сыне Василия II Иване III.

В Новгороде Шемяка пробыл недолго. Он отправился на Двину, по которой спустился вниз, и 29 июня без боя вошел в Устюг [735] ПСРЛ. Т. 37. С. 88. . Это, пожалуй, был его последний успех в затянувшейся борьбе с Василием II. Дмитрий Шемяка тогда «земли не воивал, а людей добрых привел к целованию». Но на этот раз единодушие устюжан не было всеобщим. Нашлись среди них «добрые люди» (хотя их было не так уже много), которые отказались присягнуть новому князю и сохранили верность Василию II. Они понимали, что дело Шемяки обречено. Но пока князь Дмитрий был господином положения. Поэтому он решил устрашением добиться покорности колеблющихся и скрытых недругов. Ой как заблуждался Шемяка (как и многие его наследники позднее), веривший в действенную силу устрашающих мер! Открытых супротивников ждала казнь: их побросали в Сухону, «вяжучи камение великое на шею им» [736] ПСРЛ. Т. 37. С. 88–89. По Л.В. Черепнину, «сопротивление Шемяке оказывает местная знать: феодалы, богатые купцы. Рядовая масса горожан выступает за него» (Черепнин. Образование. С. 808). В.П. Давыдов пишет диаметрально противоположное; по его мнению, на сторону Шемяки перешла «военно-феодальная и купеческая знать», а за Василия II стояли «волостные люди, больше всех страдавшие от бесчинств удельных князей и бояр» (Давыдов В.П. Присоединение Коми края к Московскому государству. Сыктывкар, 1977. С. 11). Обе точки зрения не находят опоры в источниках. В Устюжской летописи и сторонники Шемяки, и его противники названы «добрыми людьми». Речь должна идти о расколе устюжан в обстановке, когда конечная победа Шемяки была более чем проблематичной. .