Валентин Рунов - Легендарный Колчак. Адмирал и Верховный Правитель России

Стабилизировавшаяся внутриполитическая обстановка на юге позволила командованию Черноморского флота проверить готовность его отразить нападение врага и продолжить подготовку Босфорской операции. Обеспокоенный немецкими передачами, в которых сообщалось о политической борьбе, раздиравшей Балтийский флот, и о возможной в связи с этим попытке немцев внезапно напасть на русские морские силы, Колчак организовал демонстрационный выход части флота в море. Проследовав к Босфору, русские моряки не обнаружили никаких признаков активных действий противника и, удовлетворенные спокойной обстановкой на море, вернулись в Севастополь. Блокаду Босфора продолжали поддерживать эсминцы и подводные лодки.

Босфорскую операцию предполагалось проводить с частями Румынского фронта. О ней или, вернее, о важности турецких проливов для России говорилось много и не только частными лицами. На собрании делегатов армии, флота и рабочих в Севастополе 24 апреля 1917 года по этому поводу была принята следующая резолюция: «Демократия всего мира должна поручиться и гарантировать договором, что проливы будут свободны всегда». Съезд Союза офицеров при Ставке 17 мая вынес другое решение. Единственными гарантиями этой свободы съезд считал «или всеобщее разоружение, или… военный контроль России над проливами».

Середина мая 1917 года. Революционная жизнь шла своим чередом, и кто-то недремно работал над разжиганием у солдатских и матросских масс ненависти к офицерам. Опять был митинг в цирке, опять были там тысячи матросов, но на этот раз не Колчак призывал их сложить буйные головы у ворот Царьграда. На этот раз матросы решали судьбу своих офицеров. Ставился вопрос об их поголовном аресте и расстреле. Долго кипели горячие споры, и только случайное большинство победило – решили повременить…

На флоте связь Колчака с кораблями прервалась. Его приказы не исполнялись, за ним следили, ему не доверяли. Наконец, его официально отстранили от власти, заменив советом из трех матросов, которые и стали управлять флотом. С этого момента Александр Васильевич потерял всякую надежду на восстановление воинского порядка и боеспособности флота. Он не мог смириться с этим, да и положение его было небезопасным. Оставаться заложником неуправляемых матросских масс дольше было бессмысленно. Колчак запросил разрешения Керенского и под видом участия в важном совещании выехал из Севастополя в Петроград.

Собираясь в Петроград, Колчак на время своего отсутствия решил оставить вместо себя контр-адмирала Лукина. Первоначально хотел передать командование флотом вновь назначенному на должность начальника штаба капитану 1 ранга Смирнову (бывшему флаг-капитану оперативного отдела штаба), но передумал. 37-летний Смирнов опыт штабной работы приобрел еще в Морском Генштабе (Колчак знал его по Корпусу и службе на Балтике), старателен, имеет командные качества, однако не всегда ровен в отношениях с матросами. А это Колчаку в такое неспокойное время было совсем нежелательно.

После отъезда адмирала Колчака, по утверждению очевидцев, все как-то сразу пало и распоясалось. Никто уже не исполнял службу и даже не делал вид, что ее исполняет. Жизнь матросов проходила в непрерывных огромных митингах в Аполлоновой балке, где мало слушали ораторов, больше пьянствовали, «разогревались» в спорах, а затем в таком состоянии выходили на улицы города, творя самосуды и расправы. Ходить в форме стало опасно, и большинство офицеров обзавелись штатским платьем. Но и оно не спасало от травли, издевательств, побоев, арестов, а то и расстрела. И эта ненависть, травля, полное безделье и вечное ожидание ареста гнали офицеров с кораблей в рестораны, в гостиницы. Началось пьянство, скрытное, но постоянное. Везде сотнями ведер расходовался спирт. Флот пил в ожидании своего позорного конца.

Пребывание Александра Васильевича в Петрограде было непродолжительным, но очень насыщенным различными встречами. Прежде всего он сделал доклад об оперативной и политической обстановке на Черном море председателю Совета министров князю Г. Е. Львову и прибывшему из Ставки генералу Алексееву, потом побывал на квартире Гучкова. Тот был болен и принимал Колчака лежа в постели. Из беседы с ним вице-адмирал узнал, что на Балтике по-прежнему продолжается разгул страстей, не исключено новое избиение матросами офицеров, возмущенных отменой погон. По мнению Гучкова, в обострении обстановки на Балтийском флоте во многом виноват сам командующий Максимов, избранный матросами. Он так сошелся с «братишками», что начисто утратил власть над матросской массой. Гучков сказал, что демонстративно не принял Максимова и вызвал к себе для доклада о положении на флоте начальника штаба капитана 1 ранга Черкасского. А из доклада Черкасского выяснилось главное требование балтийских матросов – полная выборность офицеров снизу доверху.

– Я не знаю другого выхода из положения, как назначить вас, Александр Васильевич, командовать Балтийским флотом, – неожиданно заключил Гучков.

Командовать флотом Балтийского моря, конечно, было куда почетнее, чем флотом Черного моря. Балтийский флот не только в три раза превышал Черноморский по числу личного состава, но еще был и главным, поскольку защищал столицу. Однако близость фронта к революционному Петрограду не сулила спокойной жизни командованию. Подумав, Колчак отказался обсуждать этот вопрос.

«Мне пришлось встретиться с Александром Васильевичем в те дни, когда он приехал в Петроград и пошел в Таврический дворец, – вспоминал Н. А. Савич. – Его едва можно было узнать. Это был уже другой человек. Исхудавший, осунувшийся, видимо, глубоко потрясенный тем развалом, который разложил уже Балтийский флот и успел перекинуться в Черное море. Все, чем он жил, над чем работал, что так любил, так старательно создавал, все разом рухнуло, обратилось в прах и разложение. Он был слишком образованный моряк, слишком хорошо знал историю других флотов, слишком понимал сущность морской силы и поэтому отлично отдавал себе отчет, что такой сложный и тонкий организм, каким является флот, не может выдержать и никогда не выдерживал ударов революционной грозы. Для флота революция была гибель.

Я обменялся с ним лишь немногими фразами, мы друг друга отлично поняли, крепко пожали друг другу руки и поспешно разошлись. Было слишком тяжело на душе, как на похоронах родной матери».

В тот же день Александр Васильевич встретился с Анной Тимиревой, а вечером наведался к Крыжановским, проживавшим теперь на 8-й Рождественской. У Кати заметно прибавилось седых прядей, Николай Николаевич стал генерал-майором, чуть погрузнел. Оля и Коля, совсем уже молодые люди, готовились к экзаменам: Оля – к поступлению на физико-математическое отделение женских Бестужевских курсов, Коля – в кадетский (сухопутный) корпус. Младший Сережа заканчивал четвертый класс гимназии и уже мечтал о недалеком выезде на дачу.