Яков Нерсесов - Великий Ганнибал. «Враг у ворот!»

Вполне понятно, что о подобных экивоках желчного и угрюмого старого содержанца тут же сообщали Антиоху. Сам Ганнибал лишь подливал масла в огонь, говоря в лицо царю неслыханные дерзости. Антиох довольно долго терпел все «странности» зловещего старика, который, как ему казалось, мог быть ему полезен, если он все же решится воевать с самим Римом…

Большая политика требует больших уступок, а может, даже и жертв…

Старый вояка всячески старался разжечь войну между царством Селевкидов и Римом, мечтая вторично вторгнуться в Италию – на этот раз во главе сирийского войска. Как всегда, он утверждал, что только кампания в Италии давала ключ к поражению римлян, так как такое вторжение не давало Риму возможности полностью использовать свои людские и материальные ресурсы. Если же в Италии все будет спокойно и римлянам будет позволено вести войну за ее пределами, ни один народ, ни один царь не сможет их победить. В качестве полумеры Ганнибал предлагал, чтобы ему дали войско с задачей высадиться в Африке и поднять карфагенян, в то время как Антиох двинется в Грецию и будет готов к прыжку в Италию, как только момент созреет. Уже даже было тайно послано доверенное лицо Ганнибала в Карфаген – некий тирянин Аристон, – но того быстро раскусили враги Ганнибала и ему пришлось спешно бежать.

Разоблачение вызвало страшную смуту в Карфагене и волнения в Риме.

… Кстати, Антиоха появление в его лагере легендарного карфагенского полководца ставило в непростое положение. С одной стороны, присутствие самого Ганнибала – по боевому опыту, стратегическим талантам и тактическому дарованию не имевшего себе равных среди врагов Рима – могло считаться огромным козырем в намечавшейся борьбе с римлянами за господство в Средиземноморье. С другой стороны, зная, какой ужас наводило на римлян одно лишь имя Ганнибала, никто не решился бы предсказать, как они себя поведут. Они могли как попытаться всеми силами избежать войны, так и со всей силой обрушиться на Антиоха, чтобы раз и навсегда избавиться от своего злейшего врага. И, наконец, присутствие такого «гостя» было обременительно: на роль военного советника он вряд ли согласился бы, а доверить ему единолично вести войну с Римом, как он это делал почти 20 лет, для Антиоха казалось опасным с непредсказуемыми для него самого последствиями. Так, впрочем, и случилось…

Провал миссии Аристона наглядно показал Ганнибалу, что рассчитывать на помощь Карфагена не приходится. Эта неудача Ганнибала, скорее всего, была одной из причин, которые заставили Антиоха III окончательно отказаться от плана войны Ганнибала. Тем более что результаты многолетней войны самого Ганнибала в Италии говорили против нового похода на Апеннинский полуостров. К тому же Антиох не мог не понимать, что Ганнибал станет завоевывать Италию для себя ( либо для Карфагена ) и в случае успеха вместо одного противника ( Рима ) в борьбе за власть в Средиземноморье мог появиться другой, причем более опасный – Ганнибал!

Римляне разузнали о планах своего заклятого врага ( поднять на войну с ними если не все, то, по крайней мере, как можно больше государств Средиземноморья! ) и очень их опасались. Сирийская армия представлялась им несметным восточным полчищем; имя Ганнибала наводило на них ужас. Больше всего они боялись повторения его похода в Италию. Одноглазый Пуниец просил для этой цели у Антиоха всего 100 кораблей, 10 тысяч пехоты и тысячу всадников. Прослышав об этом, римляне перво-наперво постарались погасить все очаги сопротивления их могуществу в Испании и на севере Италии, а именно на это делал ставку Ганнибал. К тому же представительное посольство из трех бывших консулов отправилось в 193 г. до н. э. ко двору сирийского царя Антиоха III, объявившего себя защитником всех эллинов от римской власти, чтобы разведать обстановку.

Среди послов был и победитель Ганнибала знаменитый Сципион Африканский.

… Между прочим, за годы, прошедшие после триумфальной победы при Заме-Нараггаре, бывший народный кумир ( любовь народа порой бывает не только непостоянна, но и грозит непредвиденными последствиями ) не проявлял никакого интереса к активной политической деятельности. Он не стал претендовать на наместничество в какой-либо зарубежной римской провинции, как это часто делали отслужившие срок римские консулы. Его не интересовали ни Македония, ни Испания. Вполне возможно, что Сципион хотел оставаться у сената «под рукой», чтобы ответить на призыв, который неизбежно последует, если Отечество снова окажется в опасности ! И по сути он был прав, поскольку Ганнибал уже тогда предлагал Антиоху военную экспедицию против Италии. А пока он смирился с тем, что толпа, как всегда переменчивая и забывчивая, предпочла заходящему солнцу новые восходящие звезды: ни его брат Луций, ни его верный легат Гай Лелий так и не смогли стать консулами ни от патрициев, ни от плебеев. В Риме ему делать было нечего: в сенате всем заправляли враги его рода – Клавдии, и с огромным удовольствием он погрузился в столь любимые им греческие книги и литературно-философские беседы с другими книгочеями и эстетами в своем италийском имении. Кто-то даже остроумно сказал, что африканский лев снова засажен в клетку, откуда его в свое время выпустили, чтобы он продемонстрировал свои невиданные трюки…

Рассказывали, что при дворе Антиоха в Эфесе Сципион увиделся со старым врагом-изгнанником и любезно побеседовал с ним. Им было о чем вспомнить и побеседовать о том, в чем они разбирались тогда лучше всех остальных – о… вечном – о войне, поскольку нет «МiРА» без Войны! Не все историки склонны верить в подлинность этого события.

И все же давайте познакомимся с одной из наиболее известных версий этой встречи «вне поля боя» двух самых знаменитых полководцев того времени.

Так, в частности, Сципион спросил знаменитого карфагенянина, кого он считает величайшим полководцем. Тот назвал первым Александра Македонского, который с небольшим войском разгромил огромные полчища врага и проник в отдаленнейшие страны; вторым – Пирра, который первым (что весьма спорно!) начал устраивать укрепленный воинский лагерь, искусно расставлять караулы, лучше всех использовал особенности местности себе на пользу и прослыл большим мастером осады городов, а третьим … себя, любимого. Последовал новый вопрос Сципиона: «Что бы ты сказал, если бы ты победил меня?» Ганнибал не раздумывая ответил: «Тогда я считал бы себя выше и Александра, и Пирра, и всех других полководцев». Из этой беседы выходило, что либо Ганнибал лукаво дал понять Сципиону – его он считает вообще вне всякой конкуренции, либо… утонченно издевался над своим победителем. (Так или иначе, но он знал, что говорил: именно Сципион тактически переиграл его – гения тактики – под Замой и, что самое главное, стратегически выиграл затянувшуюся Ганнибалову войну!)