Яков Нерсесов - Великий Ганнибал. «Враг у ворот!»

Какое-то время сердце его еще билось и сквозь туман, застилавший глаза умирающего, он видел горячую схватку вокруг поверженного им римского консула, а покидавший его слух еще доносил звуки и гул затухавшего сражения…

Впервые участвовавший в бою, 16—17-летний сын выручил отца, но это не изменило хода сражения. Римские солдаты вынуждены были отступать.

Такое случалось крайне редко.

… Между прочим, потом ходили слухи, что на самом деле консула спас не сын-юнец, а его лигурийский раб. (Чуть позже мы еще вернемся к этой «закавыке».) Впрочем, это не меняет сути случившегося: Публий Корнелий Сципион-Старший остался жив, но Ганнибалу все же проиграл…

Это была первая победа Ганнибала над римлянами, укрепившая положение пунийцев в Северной Италии. Очень похоже, что в том первом для себя бою с римлянами Ганнибал внимательно изучал своего врага, чтобы лучше знать на будущее, как с ними воевать. Скорее всего, во многом именно поэтому он не стал преследовать отступившего в свой обустроенный лагерь врага, а приготовился обдумывать тактику следующего боя, когда Рим наверняка введет в дело свою дисциплинированную и стойкую пехоту. Встречавшиеся с римлянами галлы, служившие теперь пунийцу, подробно объясняли смысл римских команд, подававшихся с помощью трубы и боевого рожка. Не менее важным было и то, что карфагеняне обрели уважение в глазах местных галлов. Жители долины По тоже с интересом наблюдали, как римские солдаты отступали под натиском чужеземцев. В их победе они увидели свое освобождение от Рима, и вот уже бойи и инсубры примкнули к армии пунов.

Так первый «блин», т. е. бой, не оказался для Ганнибала «комом» и он вышел из него в приподнятом настроении, полный радужных надежд. И все же торжествовать было рано: Сципион не вводил в дело свою главную ударную силу – пехоту, чьи высокие боевые качества были хорошо известны Ганнибалу от отца, зятя и некоторых старых военачальников, прошедших все перипетии Первой Пунической войны.

Побежденный консул ночью быстро и тихо переправился через По, разрушил за собой мост (он проделал это так умело и проворно, что даже посланная ему вдогонку быстроногая нумидийская конница Махарбала опоздала!) и, «зализывая раны», стал ждать в окрестностях крепости Плаценции (современная Пьяченца) подхода легионов Семпрония, шедших морем из Сицилии. Морской переход зимой был чреват опасностями из-за штормов, сильного ветра и мерзкой погоды, но Семпроний рискнул, поскольку по суше он добирался бы очень долго. А так расстояние в 900 морских миль от Лилибея до Аримина на Адриатическом побережье Италии, идя день и ночь под парусом со скоростью 5 узлов, транспорты Семпрония, под завязку забитые легионерами с вооружением и экипировкой (по 384 воина на борту), проходили за сутки по 120 миль, останавливаясь лишь для пополнения запасов воды и продовольствия.

Будучи опытным военачальником, Сципион быстро пришел к выводу, что вражеская конница лучше римской и воевать с пунами на открытой, ровной местности ему не следует. Не все гладко было в римском лагере. Как-то ночью, перед самым рассветом, когда бдительность у часовых ослабевает, галльские солдаты Сципиона прокрались в соседние с ними палатки, где спали римляне и перерезали их во сне. Прихватив отрубленные у мертвецов головы (доподлинное количество погибших нам осталось неизвестно) , галльские головорезы (всего две тысячи пехотинцев и двести всадников) заявились в лагерь пунийского полководца с… окровавленными «вещдоками». Тот, недолго думая, щедро наградил их и отправил всех по домам, агитировать земляков вступать в войско карфагенян, которое стремится прогнать римлян с земли галлов. А наиболее сообразительных галлов он послал проникнуть к тем своим соплеменникам, которые еще остались под римскими знаменами, чтобы сделать из них своих лазутчиков. С пленниками пунийский полководец поступил и вовсе оригинально. Поскольку в основном это были легковооруженные застрельщики из покоренных Римом италийских племен и народов, то Ганнибал отпустил их без всякого выкупа, чтобы они разошлись по своим домам и рассказали обо всем увиденном.

… Между прочим, не все в отношении галлов к пунам было просто и понятно, как это могло показаться на первый взгляд. Несмотря на улыбки и дружеское общение со стороны галлов, нет-нет да и проскальзывала некая настороженность, неверие в окончательную победу карфагенского оружия над римским. Более того, как стало потом известно, уже тогда галлы «играли на два фронта»: желая обезопасить себя от возможных репрессий в будущем, они вели секретные переговоры и со своими поработителями-римлянами! В общем, как говорят в таких случаях французы: «се ля ви» – «это – жизнь»…

Поскольку форсировать реку По из-за ее слишком стремительного течения, да еще и на виду у противника, было крайне опасно, то Ганнибалу пришлось потратить пару дней на поиски наиболее удобного для переправы места, прежде чем он по понтонному мосту тоже оказался под стенами Плаценции, где стояли потрепанные легионы Сципиона. Здесь предводитель пунов попытался вызвать римлян на новый бой и даже выстроил под прикрытием пылевой завесы, поднятой бешеной вольтижировкой нумидийской конницы, свое войско в боевой порядок напротив вражеского бивака. Но из римского лагеря никто не вышел, и Ганнибалу ничего не оставалось, как самому встать лагерем неподалеку от Плаценции. Любопытно, что Ганнибал так и не решился атаковать отменно укрепленный римский лагерь (в постройке лагерей римские легионеры были «впереди планеты всей»!) , хотя все этого ждали, тем более что Сципион, все еще лечивший рану, явно не смог бы командовать, да и среди римлян моральный дух был не высок.

… Кстати, но именно это – то ли неумение, то ли нежелание сразу добить поверженного врага окажется одной из «ахиллесовых пят» в полководческом искусстве Ганнибала и еще не раз окажет ему «медвежью услугу», когда его очередную блистательную победу следовало бы попытаться последним решительным ударом превратить в выигрыш войны. А ведь так поступали не только такие гениальные полководцы, как, в частности, Александр Македонский и Цезарь, но и военачальники не столь блистательного дарования, как, например, Сулла и Помпей! Но не все, как оказывается, даруют боги даже своим любимцам! Таковы гримасы не только судеб великих людей, но и истории в целом…

Сципиона предательство галлов сильно напугало. Больше всего он боялся, что «цепная реакция измены» охватит всю Цисальпинскую Галлию, совсем недавно и с большим трудом покоренную римским полководцем Марком Клавдием Марцеллом. Находиться поблизости от карфагенской армии Сципион счел небезопасным и уже через день после бегства галлов предпочел ночью максимально тихо сняться с лагеря, переправиться через реку Треббию и разбить новый лагерь на местности, неблагоприятной для стремительной кавалерии врага – на высоких холмах отрогов Апеннин, господствовавших над рекой. И хотя Ганнибал немедля снова бросил вдогонку врагу свою мобильную нумидийскую кавалерию, но на этот раз карфагенского полководца подвела… жадность его всадников. Вместо того, чтобы не давать врагу разбить новый бивак в удобном для них месте, нумидийцы задержались в брошенном римлянами старом лагере в поисках наживы, а потом уже было поздно: римский обоз и прикрывавший его арьергард успели укрыться в новом лагере. Жертвой нумидийцев стали лишь несколько отставших раненых легионеров. Простым кавалерийским наскоком взять укрепленный римский лагерь редко кому удавалось во многовековой истории Рима, тем более на высоком берегу! Тогда карфагенский полководец сам перешел реку и опять разместил всю свою армию на глазах у врага, всем своим видом пытаясь вызвать его на открытый бой, но все его усилия оказались напрасными. Ганнибалу пришлось довольствоваться лишь захватом путем подкупа окрестного городка Кластидии, где римлянами хранились огромные запасы хлеба. Проблема с пропитанием была решена.