Яков Нерсесов - Великий Ганнибал. «Враг у ворот!»

Старый Квинт Фабий отличался не только тщательно скрываемым тщеславием, но безграничным терпением и крайней осторожностью. Эти качества его характера сыграли огромную роль в его поведении на посту всесильного диктатора. Молчун от природы, он никого не ставил в известность о своих шагах по спасению Отечества. Он не стал укреплять городские стены и защищать мосты, о чем говорилось ранее. Он начал с того, что впечатляюще продемонстрировал всем свою исключительную власть, появившись верхом на коне в сопровождении 24 ликторов, которые несли перед ним атрибуты власти – фасции – связки прутьев с воткнутыми в них топориками. Они символизировали его право применять как телесные наказания, так и смертную казнь. Потом Фабий спокойным голосом потребовал от римлян новых налогов и вербовки на военную службу. Закон запрещал диктатору ехать верхом даже во время кампании, но Фабий обратился к сенату с просьбой разрешить ему в виде исключения обзавестись конем, для того чтобы лучше контролировать общую ситуацию вокруг армии и местность возможных боевых действий. Сенат, учтя всю неординарность ситуации, пошел навстречу диктатору и даровал ему такое право. Когда Квинт Фабий отправился верхом на север, чтобы собрать и привести остатки войска Гнея Сервилия, он приказал уцелевшему консулу, чтобы тот распустил своих ликторов (тому полагалось лишь 12!), сбросил с себя тогу и встречал его на Фламиниевой дороге, как обычный смертный – пешком. «Проштрафившийся» Сервилий не посмел ослушаться: все в Риме знали, что со старым Фабием штуки плохи, тем более, когда он во власти!

Вскоре под началом Фабия оказалась армия, чья подлинная численность осталась, правда, нам неизвестна. Если одни исследователи полагают, что он смог «поставить под ружье» около 32 тыс. пехоты и 6 тыс. конницы, то другие склонны считать, что это были два легиона, прикрывавших Рим, еще два легиона, недавно набранных Фабием, и пехота Сервилия. В то же время боевые качества войск Фабия вызывали немалые сомнения. В ней было довольно много «ветеранов» поражения при Треббии, а значит, их военный опыт был отнюдь не лучшего свойства. К тому же почти не было кавалерии, которую нумидийцы Одноглазого Пунийца почти поголовно уничтожили при Тразимене и Ассизи. Вполне естественно, что настоящей боевой спаянности в рядах римлян не наблюдалось: солдаты плохо знали друг друга, а офицеров явно не хватало. Для налаживания слаженности действий в открытом поле требовалось время, причем немалое.

Достаточно много повидавший Квинт Фабий понимал это как никто другой, а потому выбрал единственно верную стратегию войны с победоносным Ганнибалом.

Как диктатор, Фабий потребовал крайних мер, в том числе применить стратегию выжженной земли. Куда бы ни пошла армия Ганнибала, урожаи должны были быть сожжены, скот угнан, а люди уйти. Но, как оказалось, коварный пуниец успел опередить римского диктатора. Армия карфагенян сама все выжигала на своем пути, забирала с собой пленных, а мужское население, способное пополнить ряды римской армии, убивала.

Правда, так Ганнибал себя повел только в тех районах, где местное население сохранило верность Риму.

Примечательно, что как только легионы Фабия в первый раз оказались в пределах видимости (в полутора километрах) войск Ганнибала (это случилось возле города Арпина) , тот тут же вывел свои войска из лагеря и искусно выстроил их для боя на выгодной для себя позиции! Но он еще не знал, что на этот раз ему противостоит одна из самых оригинальных (сколь упорных, столь и осторожных – это его главные качества!) личностей во всей многовековой истории Рима! Просто так вызвать Фабия на битву не удалось! Он приказал своим легионерам не обращать внимания на все «уловки и ухищрения» коварного Одноглазого Пунийца и ни в коем случае не покидать лагеря без его – Фабия (!) – на то команды! Простояв некоторое время в бесполезном ожидании, карфагенский полководец был вынужден увести своих солдат «несолоно хлебавши».

Очень может быть, что первая же неудачная попытка вызвать на бой нового римского главнокомандующего вызвала у предводителя карфагенян не только раздражение, но и заставила его задуматься, а «не нашла ли коса на камень»?! Не исключено, что особым чутьем (интуицией гения?) он ощутил неладное: похоже, теперь ему придется иметь дело не со сколь агрессивными, столь и самонадеянными «фламиниями» либо «семпрониями», а с ратоборцем, чье полководческое дарование и воинское мастерство могут в корне изменить ход так удачно складывавшейся для него войны?! Так или иначе, но своим наемникам Ганнибалу пришлось сказать, что подобное поведение римлян говорит о том, что они боятся их.

… Кстати, «военная наука» той поры рекомендовала полководцам прежде, чем решиться на открытый бой, постараться обязательно получить как можно больше преимуществ, пусть даже самых незначительных. Только когда шансы на успех будут очень весомы, можно было ввязываться в генеральное сражение. Безусловно, Квинт Фабий Максим не был гением военного искусства, но зато психологом, несомненно, являлся прекрасным: он понимал, что после стольких фиаско еще одного допускать нельзя ни в коем случае. Выход из тупика, в который римляне после Ломелло-Треббии-Тразимена-Ассизи загнали себя сами, был один: терпеть и изматывать врага…

Задачей Ганнибала стало любыми способами вызвать Фабия на большое сражение. Одноглазый Пуниец по-прежнему (наивно?) думал, что еще одна победа сломит сопротивление Рима и сделает его хозяином всей Италии. Все дальнейшие события покажут, насколько иллюзорными были его расчеты, но, естественно, не ведая этого, карфагенский полководец энергично добивался решительного столкновения. Ганнибал то стремительно скрывался из виду, то вдруг появлялся словно из-под земли; он всячески подставлял своих солдат под удары превосходящих сил римлян, чтобы постепенно внушить противнику уверенность в победе.

Однако все эти ухищрения, безотказно действовавшие на «семпрониев» и «фламиниев», не приносили теперь никаких результатов.

И действительно, прекрасно понимая, что время работает на римлян и, ведя войну на уничтожение, долго Ганнибалу в Италии не продержаться, Фабий избрал необычный, но, как оказалось, единственно верный способ ведения войны против такого блестящего тактика, каким, безусловно, был пунийский полководец. Уклоняясь от сражения в открытом поле, где вражеская конница имела бы большое превосходство, он шел по возвышенным местам следом за Ганнибалом, мешая грабить окрестные земли. Более того, он прекрасно понимал, насколько опасен его соперник и, не переоценивая свои собственные полководческие возможности, а также боевые качества недавно мобилизованных новобранцев, избрал войну на истощение. Учитывая свои почти неисчерпаемые ресурсы, Фабий мог себе это позволить.