Анджей Иконников-Галицкий - Три цвета знамени. Генералы и комиссары. 1914–1921

«Той» России нет. Но ведь какая-то есть, ведь не исчезла же она, одна шестая часть суши! Вот она, вот, перед нами, и мы видим ее, но узнать не можем. И мы не можем принять ее, и она нас.

Впрочем, это отвлеченные рассуждения. А война – конкретна. Она требует людей. В начале 1918 года Белое движение было слабо: люди хотели мира, какого угодно, любой ценой. Но к лету ситуация изменилась. Мирный договор в Брест-Литовске был подписан, армия демобилизована.

И тут оказалось…

Первое: цена мира непомерна. Расчленение российской территории, грабительская контрибуция похуже ордынской дани, унизительное чувство всенародного провала.

Второе: среди миллионов демобилизованных не всем мирная жизнь пришлась по душе. А удаль? А риск? А подвиг? Скучно сидеть на печи. Не лучше ли пойти погулять по волюшке, да с оружием, принесенным с войны…

Третье: да мира-то нет, его нет дома, в тылу. Два простых слова, под воздействием которых развалилась в 1917 году русская армия – «мир» и «земля», – столкнулись друг с другом, и произошел взрыв. Коль настал мир, надо делить землю. А как? И началась война за землю – ту самую, которая и есть Россия.

Конфликт из-за земли между малоимущими «иногородними», которых поддерживало правительство Ленина, и коренными казаками, организованными и сплоченными, привел ко всеобщему казачьему восстанию против Советов. Ситуация на всем Юге России изменилась. Летом 1918 года добровольцы Деникина при поддержке кубанских казаков Шкуро отвоевали Кубань. В ноябре рухнула добитая западными союзниками и революцией Германия. Появилась надежда: теперь-то большевикам, германским шпионам, не устоять! При поддержке былых союзников, Антанты, – объединить усилия в борьбе! Глава Дона атаман Краснов, нуждаясь в помощи профессиональных военных, заключил союз с Деникиным. Дон снова поднял трехцветное знамя.

В январе – феврале Вооруженные силы Юга России разгромили красных на Северном Кавказе. В апреле – мае перешли в наступление в Нижнем Поволжье и в Донбассе. В июне взяли Харьков, Екатеринослав [99], Царицын [100].

3 июля главнокомандующий Деникин подписал директиву:

«Имея конечной целью захват сердца России – Москву, приказываю:

1. Генералу Врангелю выйти на фронт Саратов – Ртищево – Балашов… и продолжать наступление на Пензу, Рузаевку, Арзамас и далее – Нижний Новгород, Владимир, Москву…

2. Генералу Сидорину… продолжать выполнение прежней задачи по выходу на фронт Камышин – Балашов. Остальным частям развивать удар на Москву в направлениях: а) Воронеж, Козлов, Рязань и б) Новый Оскол, Елец, Кашира.

3. Генералу Май-Маевскому наступать на Москву в направлении Курск, Орел, Тула. Для обеспечения с запада выдвинуться на линию Днепра и Десны, заняв Киев и прочие переправы на участке Екатеринослав – Брянск…» [101]

Смысл этого документа укладывается в два слова: «На Москву!»

Летом и осенью 1919 года судьба России, да, может быть, и всего мира, решалась на пространствах между Доном, Днепром и Окой, где в вихре встречных боев, стремительных обходов и тыловых рейдов сошлись Красная армия и Вооруженные силы Юга России. Во главе этих войск стояли два выученика одной школы, два выпускника Императорской Николаевской академии Генерального штаба. Они не были вождями своих армий, скорее профессионалами-штурманами, волей обстоятельств оказавшимися у руля почти неуправляемых, несущихся навстречу друг другу кораблей. И вот что удивительно: в то время как главнокомандующим армиями «их превосходительств» был внук крепостного крестьянина Антон Иванович Деникин, главкомом армии рабочих и крестьян был назначен потомственный дворянин, военный интеллигент, кабинетный работник, бывший Генерального штаба полковник Сергей Сергеевич Каменев. Вот уж действительно: свой среди чужих, чужой среди своих.

Сергей Сергеевич Каменев – герой полузабытый. И в Советской стране, и в мире русской эмиграции о нем редко вспоминали, мало писали. В Советской-то стране его имя долгое время вообще пребывало под запретом. В 1937 году он (редкий случай) посмертно был причислен к лику врагов народа. И хотя после ХХ съезда партии обвинения с него были сняты, все-таки советские военные историки и авторы популярных книг предпочитали о нем помалкивать.

Но затененность его образа объясняется не только этим. Он вообще до странности неброский человек. Хотя внешностью обладал неординарной: высокий, крепкий, черты лица правильные, можно сказать красивые. Глаза крупные, стеклисто-влажные. Взгляд внимательный, проникновенный. И главная примета: огромные роскошные усы. Не усы, а усищи.

С этими усами связана биографическая легенда. В 1903 году двадцатидвухлетний поручик Каменев прибыл в Петербург сдавать экзамены в Николаевскую академию Генерального штаба. В своих силах и знаниях был уверен. И вдруг – неудовлетворительная оценка. Провал. Прошло несколько месяцев. Отец нашего поручика, полковник, отдыхая где-то на курорте, познакомился с неким преподавателем Академии, тоже полковником. Слово за слово – выяснилось, что этот второй полковник и есть экзаменатор, который Сергея зарубил.

– Да помилуйте, за что же?

– Понимаете, как получилось… Принимаю экзамен. Соискателей много. Устал. Смотрю вполглаза: сидит офицер, готовится к ответу; над листом бумаги низко склонился; лица не видно, зато видны огромные усы. Старик, что ли, какой-то? Что ж, таких стариков в Академию брать? Не надо!

И, не выслушав, влепил неудовлетворительный балл.

Это, скорее всего, вымысел, нечто вроде анекдота. Об усах Каменева всегда в военной среде ходили шутки, добрые и недобрые. Кто-то из недругов пустил такую злюку: «Сергей Сергеевич Каменев – это человек с большими усами и маленькими способностями». Несправедливость сего Каменев доказал, поступив в Академию и окончив ее по первому разряду, – но шепоток о соотношении длины усов и размеров ума следовал за ним всю жизнь. В годы Гражданской войны мифология каменевских усов пополнилась бесспорно положительным для массового сознания мотивом. В 1919 году весной Каменев был назначен командующим красным Восточным фронтом, в составе которого действовала дивизия Чапаева. Чапай, понятное дело, решил проверить, что там за Генштаба полковник такой поставлен над ним командовать. Не крыса ли кабинетная, не контра ли? Отправил «на разведку» в штаб фронта своего посланца, бойца Якова Пугача. Тот поехал. Вернулся. Характеристику новому главкому дал положительную:

«Перво-наперво – усищи во-о-о! Глазищи как у разбойника Чуркина. Собой детина што надо. Ручищи… Во! Одно слово, старик правильный. Как мигнет глазами, ажно мурашки по загривку пойдут» [102].