Анджей Иконников-Галицкий - Три цвета знамени. Генералы и комиссары. 1914–1921

Он был отравлен войной. Он ничего более не хотел, кроме войны, подвига, победы, славы.

Революция, начинавшаяся под лозунгом «Долой войну!», была ему врагом. Но в ее сумбурных водоворотах он скоро почувствовал наполеоновскую стремительность.

В июле 1917 года, в разгар перетрясок по военному ведомству, устроенных Керенским, полковник Слащев был назначен командиром Московского полка (бывшего лейб-гвардии, теперь – просто гвардейского). К этому времени он, надо полагать, не сомневался: будет война Гражданская. Он был готов к ней и не боялся ее. Вскоре после Октябрьского переворота Слащев отправился на Дон. От Тарнополя, где он участвовал в последних боях с немцами и австрийцами, до Новочеркасска ближе, чем до брегов Невы. Да и не с тыловыми же крысами, советскими и учредиловскими, зимовать ему в Петрограде!

К Добровольческой армии он присоединился не позднее января 1918 года. В марте – апреле – на Ставрополье, собирает офицеров в отряды. Его увлекла, не могла не увлечь эта странная, неправильная, партизанская, лихая война. В мае он уходит от «добровольцев» – к кубанцам в отряд Шкуро; после признания кубанцами власти Деникина становится начальником штаба в дивизии черкеса Улагая, развернутой из того же отряда. И под трехцветными знаменами Добрармии это – вольница, а не регулярное войско. Ни формы, ни уставов, лишь бросок, натиск, успех. Он хочет своего войска – что ему должность начштаба! Он сам себе боевой вождь. Под его командой соберутся такие же охотники за боевой удачей.

Отряд, который он собрал, уже в ноябре 1918 года был назван Первой отдельной кубанской пластунской бригадой. Через три месяца бригада выросла в дивизию. Впрочем, эти дивизии и бригады по численности были в разы, а то и в десятки раз меньше дореволюционных. Не числом воевали, а ярым и переменчивым духом.

1919 год. Слащеву – тридцать три. Он стремительно вырывается в первые ряды героев Белого движения, в обход «их превосходительств» и «высокопревосходительств». Он не просто вождь, он – свой вождь, яркий вождь, необыкновенный вождь.

Из рассказов о Слащеве, собранных генералом Аверьяновым:

«Слащов после развала императорской армии и в эпоху гражданской войны никогда не носил военной формы с погонами… На вопрос [Деникина] „Почему?“ Слащов ответил: „Добрармия живет грабежом, не следует позорить наши старые погоны грабежами и насилиями“. <���…>

Вместо царской военной формы Слащов носил опушенный мехом белый доломан или казакин без погон и без отличий, накинутый на плечи красный башлык и папаху, а вместо шашки имел всегда в руках толстую сучковатую дубинку. Не менял он этой формы и не надевал погон иногда даже и в официальных случаях. <���…>

Держал себя Слащов с офицерами и солдатами очень просто, доступно, всякий мог смело обратиться к нему с правдивыми словами во всякое время и при всяких обстоятельствах. Жил тоже очень просто, в самой скромной обстановке, почти по-спартански, в обыкновенном вагоне» [253].

Ответ Слащева (через адъютанта) на бесчисленные запросы крымского гражданского губернатора Татищева о положении на фронте под Перекопом 24 января 1920 года, после отражения атаки красных:

«Передай губернатору, что вся тыловая сволочь может слезать с чемоданов» [254].

В мае 1919 года Деникин произвел его в генерал-майоры.

18 июня (5 июня по старому стилю) в море перед диким крымским селением Коктебель появились силуэты двух кораблей. В одном, массивном, знатоки распознали крейсер. Другой, маленький буксир, прыгал на волнах возле большого брата, как щенок возле быка. Гулко ударили орудия больших калибров. На берегу строем выросли столбы взрывов. Буксир и шлюпки отделились от борта серой громады. Корабельная артиллерия перенесла свой огонь подальше от берега. Плавсредства приблизились к кромке пляжа, солдаты и офицеры посыпались на мелководье. Среди первых в лазурную воду спрыгнул высокий командир в кубанке и белом полукафтане без погон. Затрещали винтовки и пулеметы. Немногочисленные красноармейские части, застигнутые врасплох, не приняли боя, отступили от Коктебеля к Старому Крыму.

Так совершилось одно из чудес Гражданской войны – десант войск Слащева под Коктебелем. Крым, завоеванный красными полтора месяца назад, в несколько дней стал добычей белых.

Через год Слащев повторит свой смелый десантный маневр. Это произойдет уже при главнокомандующем Врангеле, в разгар борьбы за Южную Таврию, за приазовские степи. Успех превзойдет все ожидания и породит рассказы-легенды.

Сведения о десанте Слащева, в результате которого был взят Мелитополь:

«24-го мая 1920 года, за день до выхода Русской Армии за Перекоп, Крымский Корпус (2-й) ген. Слащева высадился в тылу красных, в Азовском море, между селами Кирилловка и Степановка. <���…>

…Всего около 10 000 штыков и сабель, 2000 лошадей, 50 орудий, 2 автоброневика и 150 повозок обоза. <���…>

Условия высадки были чрезвычайно тяжелые, на море был сильный шторм, шел дождь, сильный прибой переворачивал шлюпки, войска высаживались по плечи в воду. Потери при высадке – 1 вольноопределяющийся и 2 лошади» [255].

Рассказ об этом же десанте у Аверьянова:

«С музыкой, игравшей на палубах, развевающимися флагами, с пением песен сидевшими на судах войсками, в стройных кильватерных колоннах, как на церемониальном марше, вошли в Азовское море суда и продолжали идти по этому морю на виду у наблюдавших с побережья красных. Наконец колонны судов стали на якорь, и на судах началось веселье и пляски под музыку и песни.

Оборонявшие побережье красные были в полном недоумении, не зная, чем объяснить такое поведение белых… в результате они даже не стреляли, а с наступлением темноты стали и отступать от береговой линии. Между тем веселье продолжалось на судах Слащова до наступления темноты, а с темнотой, совершенно неожиданно для красных, началась высадка отряда Слащова на побережье» [256].

Рассказ, конечно, фантастичен. Так образ Слащева сливался с легендой про Стеньку Разина.

Но война – война Гражданская – не сказка, не веселье, не пляска под флагами. Сама смерть пляшет на необозримых просторах Кубани, Приазовья, Крыма. Убийство вместо пахоты, братские могилы да неубранные трупы вместо жатвы. Радость человеческая – убить другого и выжить самому. В штабе Слащева, в его салон-вагоне, мечущемся по железным дорогам вдоль колеблющегося фронта, – шумно, беспорядочно, накурено, пьяно. Между напряжением боев – короткие взрывы бурного отдохновения. Музыка, водка, кокаин. Кокаина – засыпься: французские моряки тайно торгуют им в Николаеве, а Николаев под контролем Слащева… В окнах вагона отражены смертельно испуганные лица станционных обывателей. Кого там расстрелять? Кого повесить? Пощады нет.