Анджей Иконников-Галицкий - Три цвета знамени. Генералы и комиссары. 1914–1921

Но все же в такой жизни было мало радостного; главное – не было света впереди. А куда деться? Старший брат Григорий со временем нашел выход: уехал в Америку, да так там и остался навсегда. Для Семена избавлением от тяжкого кабального труда стала военная служба. В 1903 году он по жребию был призван отбывать воинскую повинность. Хоть казаком и не был, но с детства привычен к лошади, к верховой езде. Даже если верить легенде, им самим впоследствии озвученной, однажды участвовал в скачках вместе с казаками (что иногородним, вообще-то, не дозволялось). И получил наградной рубль из рук военного министра Куропаткина. Это – если верить легенде.

Семена Буденного определили в кавалерию, в драгуны. Отправили на Дальний Восток. Тут как раз началась война с Японией.

О солдатской службе Буденного сохранилось мало сведений. Его собственные рассказы, собранные в мемуарной книге «Пройденный путь» и в книге его адъютанта Александра Золототрубова «Буденный» (впрочем, и первую книгу со слов маршала писал тот же Золототрубов), не всегда достоверны, а главное, их нечем проверить. Да, собственно, ничего такого необыкновенного в его солдатском пути не было. Служил во второочередном 26-м казачьем и в Приморском драгунском полках; участвовал в Русско-японской войне, в основном в операциях против хунхузов – партизан (или разбойников), тревоживших русские тылы и коммуникации в Маньчжурии. Срок обязательной службы закончился, но Буденному нечего было искать в гражданской жизни. Он остался на сверхсрочной. Был произведен в младшие унтер-офицеры.

Унтер-офицерская стезя Буденного тоже теряется во мраке неизвестности. Спорным остается вопрос о его обучении на отделении для нижних чинов Офицерской кавалерийской школы в Петербурге. По традиции, основанной на мемуарной версии, считалось, что Семен Буденный в 1907–1908 годах проходил обучение в Северной столице, нес караульную службу в Зимнем дворце и даже однажды был пожалован высочайшим рукопожатием. Однако в списках нижних чинов, окончивших курс отдела наездников в 1908 году, фамилия Буденного не значится.

О личной и семейной жизни Буденный в своих мемуарах умолчал, поэтому она стала впоследствии предметом домыслов, похожих на сказку. В популярных биографиях красного маршала встречается утверждение о том, что он женился в 1903 году на казачке Надежде Кувиковой из Литвиновки. Версия вполне романтична, потому что позволяет развернуть повествование по классической схеме: он – бедняк и батрак, она – дочь богатого казака; любовь преодолевает все препятствия, они женятся; неравный брак, чреватый последствиями, и муж в долгом отъезде; измены жены и мужа; трагический финал. В этой схеме только одно соответствует действительности: первая жена Буденного Надежда Ивановна погибла в 1924 году, действительно трагически, – по-видимому, от случайного выстрела вследствие неосторожного обращения с револьвером (впрочем, иные версии не исключаются). Однако она была не гордая казачья дочь, а крестьянка с хутора Козюрина, по фамилии Гончарова, и в брак с унтер-офицером Буденным вступила в 1914 году, перед самой войной. С Надеждой Кувиковой у Буденного, по-видимому, и в самом деле была любовь в юности, еще до армии, но их разделила сословная пропасть, и иногороднему Семену не довелось ввести казачку Надежду в свой дом законной супругой.

Кто знает, сколько подобных драм разыгрывалось повседневно в дореволюционной России и как отозвались потом рожденные ими боль, обида и ненависть в грохоте русской революции…

В июле 1914 года Буденный был в отпуске, в родных местах, близ станицы Платовской. Тут и настигла его военная судьба – приказ о мобилизации. К началу сентября 1914 года он – взводный унтер-офицер 5-го эскадрона 18-го драгунского Северского полка. Любопытно, что взводным командиром Буденного был поручик Улагай – однофамилец или родственник будущего белогвардейского генерала, преемника Шкуро по командованию дивизией, с которым Буденному придется повоевать в Гражданскую…

Северский полк в составе Кавказской кавалерийской дивизии был выдвинут на фронт западнее Варшавы.

Кто расскажет о фронтовом житье-бытье солдата? Только сам солдат. Он, конечно, может и прихвастнуть. Есть солдаты, которые любят рассказывать и хвастать. Есть молчуны, из которых слова о войне не вытянешь. Мемуарные рассказы Буденного о его пребывании на фронтах Первой мировой фрагментарны, не богаты подробностями. Записывались они в те времена, когда вспоминать о той войне вообще не полагалось. Ну разве что какие-нибудь факты, свидетельствующие о разложении царской армии и о героизме большевиков-подпольщиков. Буденный не мог, конечно, удержаться от рассказа о том, за что получил свои награды. К этой теме мы еще вернемся. Но о своей повседневной жизни на фронте он умолчал.

Этот пробел поможет нам восполнить ровесник Буденного, младший унтер-офицер Штукатуров. Служил он в той же должности, что и Буденный, – взводным унтером, правда не в кавалерии, а в пехоте. Но на австрийском и германском фронтах кавалерии зачастую приходилось воевать как пехоте: в окопах, в пешем строю, с винтовкой в руках и с шашкой в ножнах. Так что пехотный унтер-офицер видел жизнь под тем же углом, что и его собрат в кавалерии.

Помимо службы на фронте, у Буденного со Штукатуровым не много общего. Буденный родом с вольного Дона, Штукатуров – из-под Гжатска, что на Смоленщине. Буденный до войны не успел обзавестись детьми, у Штукатурова их уже трое. Буденный – энергичный командир и рубака, Штукатуров – человек раздумчивый, лирик и немного мечтатель. Может быть, как раз поэтому ему удалось так просто и точно рассказать о своих военных буднях.

Штукатуров был мобилизован в начале войны, провоевал год, был ранен, вернулся в строй и погиб во время неудачного наступления в декабре 1915 года на реке Стрыпе. Согласно краткому сообщению генерал-майора Александра Андреевича Свечина, «на убитом в первый день атаки Штукатурове был найден дневник и открытка к жене с лаконическим текстом: „Я убит сего числа“».

Из дневника младшего унтер-офицера Штукатурова. 1915 год.

27 июня. «Утром в день моего отъезда из родного села зашла ко мне сестра Аннушка в гости. После завтрака стал прощаться с нею. Сестрица горько плакала, а я, как мог, старался успокоить ее. Потом поехали в поле убирать сено. Весь день на душе чувствовалось какое-то волнение. Хотелось все осмотреть, может быть, в последний раз. Я старался все запомнить, чтобы унести в своей душе родные поля и дом туда, куда закинет меня война. Деревья в огороде, посаженные мною еще в юности, выросли и покрылись плодами, постройки, на которые потрачено столько денег, добытых тяжелым, каторжным трудом, скот и, главное, дети – эти неунывающие, наивные созданья – все это хотелось смотреть и целовать без конца».