Х. Хескет-Притчард - Первые снайперы. «Служба сверхметких стрелков в Мировую войну»

Один из гостей своим посещением доставил мне особенное удовольствие. Это был мой давнишний приятель сэр Артур Пирсон, приехавший вместе со своим сыном, которого я знавал еще мальчиком, подававшим в качестве спортсмена большие надежды. Теперь он служил офицером в конной артиллерии. Сэр Артур Пирсон осмотрел всю школу и долго меня расспрашивал; хотя он и не успел осмотреть все бойницы и все технические детали наших приспособлений, он все же с поразительной быстротой вник в суть дела. Мне даже думается, что он узнал больше о снайпинге, разведке и наблюдении по прошествии каких-нибудь двух часов, чем удалось бы узнать кому-либо другому в течение недели.

Из женщин нашими единственными посетительницами были г-жа Гэмфри Уорд (известная писательница) и ее дочь; когда они приехали была отвратительная погода, и тропинка, ведущая на стрельбище, представлявшая из себя собственно русло ручейка, превратилась в ледяной глетчер толщиною в полсажени. На стрельбище дул сильный холодный ветер и вообще время как нельзя менее подходило для осмотра школы. По мнению г-жи Уорд снайпинг — это беспощадное избиение человечества с помощью оружия наибольшей точности, — было одной из самых омерзительных вещей на войне. Возражая ей, я указал на спасительную сторону снайпинга, ибо сотни и тысячи наших офицеров и солдат, в данный момент живых, давно бы были жертвами немцев, если бы у нас не существовал снайпинг.

Г-жа Уорд не могла не согласиться с таким выводом и впоследствии написала очень интересную статью по поводу своего посещения школы. Я видел черновик статьи, но когда она появилась в печати, стало заметно, что цензура вычеркнула добрую ее половину. Почему — неизвестно было никому. В то время у нас в школе имелось изрядное количество раскрашенных красками снайперских халатов; германцы имели подобные же халаты, и обе стороны отлично знали, что такие халаты применяются и противником; но наша цензура и слышать не хотела о том, чтобы хоть одним словом проговориться об этих халатах. Можно было сообщить, что-либо более существенное — новое ли изобретение, или действие какой-нибудь новой пули, или что-нибудь другое, что могло оказать действительную помощь германцам, но о халатах — ни слова, этого газетная цензура не допускала. Смотря на это с точки лица, руководившего очень сложной отраслью подготовки войск, могу лишь уподобить цензуру страусу, прячущему голову в песок.

Г-жа Гэмфри Уорд подробно осмотрела всю школу и, я должен согласиться, задавала нам вопросы, которые были для нас более основательным испытанием, чем мы могли бы ожидать от какого-нибудь посетителя-офицера.

Кроме посетителей к нам приезжали и командированные. Один из них был полковник Фриментль, теперь лорд Коттеслоу Он больше знал о телескопических прицелах и стрельбе из винтовок, чем любой из нас в школе, и в свой приезд дал нам массу весьма ценных указаний. С ним приехал подполковник Робинсон, заведующий заводом в Энфильде по изготовлению телескопических прицелов и всегда оказывавший нам во всех отношениях самое любезное содействие. Мне лично не удалось быть в школе, в Англии, которою заведовал лорд Коттеслоу, но я встречался со многими офицерами и солдатами, получившими в ней самую основательную подготовку.

Подполковник Ричардсон, известный призовой стрелок в Бизлей, также побывал у нас в числе прочих посетителей. Он интересовался снайпингом с первых же дней войны и был, как я полагаю, одним из первых поборников идеи основания школы для обучения стрельбе из телескопических винтовок.

Однажды вечером, — школа уже существовала более года, — в собрание, у камина которого я сидел, были введены два офицера. Оба были в накидках, так что я не мог различить чинов, но по виду оба были молодые. Один из них сказал:

«Мы желали бы побеседовать с вами относительно вашей школы, так как нам самим предстоит также сформировать подобную же школу. Больше всего нас интересует, каким путем вам удается так чертовски заинтересовывать всех и каждого, побывавшего в вашей школе?»

Я указал на то, что, во-первых, предмет сам по себе очень интересен, а затем выразил свою твердую уверенность, что школу желательно устраивать возможно дальше от большого города. Преподавая интересный предмет, и преподавая его толково, можно всегда настолько заинтересовать людей, чтобы заставить их всецело сосредоточиться на предмете, в особенности, если отвести для любителей, по крайней мере, часа два в день для спорта. Близость города неминуемо влечет за собой такие соблазны, как обеды, шампанское и пр., а это; вовсе не способствует меткой стрельбе. Наша школа находилась в 4-х километрах от города Эр, и никому не позволялось бывать там без особого на то разрешения, но я вскоре убедился, что как только они втягивались в дело, очень немногие ходили в город, за исключением воскресных дней.

Мои два посетителя просмотрели программу наших занятий, и так как в комнате было жарко, они сняли свои накидки. Тут только я заметил, сколько мне было оказано чести, так как оба были кадровые офицеры в высоких чинах и с большим военным стажем, — как видно было по их орденам. Они скоро ушли, и я их никогда не видел после, и даже не узнал их фамилий, но я думаю, что их посещение было высшим комплиментом, сделанным когда-либо нашей школе.

Одно поразило меня. Когда мы впервые приехали в Лингем, меня сначала не мало удивило то, как жители обрадовались размещению постоянной школы в их деревне. Оказалось, что наше пребывание было очень выгодно для них. Раньше в деревне тоже стояли один или два баталиона, но за последние 6 месяцев британских частей у них не было. Нас встретили с распростертыми объятиями.

Белое вино, расценивавшееся в начале войны в 90 сантимов за бутылку, теперь стоит 1 ф. 50 сантимов; яйца, фрукты и все остальное было дешево, но когда в 1918 г. мы уезжали, вино уже стоило 10 фр. бутылка и очень трудно было найти даже картофель.

Мы были обязаны многим секретарю городского мэра М. Юар, который любезно улаживал всякие недоразумения, возникавшие от времени до времени между нами и местным населением. Такие недоразумения, естественно, имели иногда место, хотя в общем французы относились к нам весьма дружелюбно. Попадались, правда, тяжелые типы, с которыми трудно было ладить, как, например: весьма решительная владелица местной таверны, которая, обидевшись на португальских солдат за их отказ употреблять пиво в ее заведении, — так как португальцы вообще не пьют пива, а белое вино по 10 фр. бутылка было им не по карману — не разрешила им пользоваться ее колодцем, кстати сказать, единственным приличным в деревне. Я имел пространный разговор с ней по этому поводу, во время которого она выразила сильное неудовольствие на унтер-офицера, доложившего мне об этом и якобы невзлюбившего ее с первого момента, но, несмотря на обильные слезы, ей пришлось уступить под угрозой более решительных мер, в виде постоянного караула, приставленного к ее колодцу.