Евгений Кычанов - Великий Чингис-хан. «Кара Господня» или «человек тысячелетия»?

Таким образом, в первой трети XIII в. политическая ситуация в Восточной Азии была исключительно благоприятна для монголов, Цзинь, Южная Сун, Си Ся и Коре не создали единого союза против монгольской агрессии, и в итоге три ведущих государства Восточной Азии были разбиты и добиты поодиночке.

Если обратиться на запад, то и здесь царили вражда и соперничество и также сложилась ситуация, выгодная для монголов. Уйгуры и тюрки-карлуки добровольно подчиняются Чингис-хану и становятся активными пособниками его в войнах с государством хорезмшаха и Кучлуком. Хорезмшах воюет с владетелями соседних стран, и многие области государства хорезмшаха лишь за пять – двадцать пять лет до нашествия Чингис-хана силою оружия оказываются включенными в состав государства хорезмшаха (Хорасан – 80-е годы XII в., Западный Иран – 1194 г., Мавераннахр —1210 г., Афганистан – 1215 г.). Это не способствовало укреплению государства. На севере государство хорезмшаха постоянно вступало в столкновения с кочевыми племенами тюрков-кыпчаков.

Государство кара-китаев испытывало большие внутренние трудности, потерпело ряд поражений извне, от того же хорезмшаха, и наконец трон был узурпирован беглыми наймана-ми во главе с Кучлуком. Жестокое преследование мусульман вызвало мощную волну недовольства и способствовало победе монголов и гибели Кучлука и того государства, которым он управлял. Государство найманов на Алтае было разгромлено Чингис-ханом ранее. Киргизы, которые еще в VIII в. создали в Центральной Азии свой каганат и господствовали в Монголии до утверждения там власти киданей, к началу XIII в. имели несколько раздробленных владений в верховьях Енисея и не представляли силы, способной оказать серьезное сопротивление Чингис-хану. Все сказанное, включая длительное отсутствие (в Х1-ХП вв.) мощной централизованной власти в самой Монголии, создало ту благоприятную политическую обстановку, которая позволила Чингис-хану возвыситься, объединить Монголию и, собрав в единый кулак значительные силы, выйти за ее пределы.

Сила монгольской армии, с которой столкнулся восточноазиатский и центральноазиатский мир, была в ней самой и вне ее. Ее сила опиралась на систему военной организации, традиционной для Центральной Азии, но, возможно, дополнительно усовершенствованной Чингис-ханом. Сила ее была в закалке и выносливости монгольского воина, прирожденного кавалериста, и его тренированного коня, в умелом использовании конницы монгольскими полководцами, в их тактическом мастерстве, в хорошем оснащении монгольской армии до выхода ее за пределы Монголии и в восприимчивости монгольских военачальников к использованию военной техники соседей, прежде всего камнеметной артиллерии.

По сведениям Абуль-Фараджа, в монгольскую армию брали мужчин с 20 лет [О составе Великой Ясы, с. 54]. Чжао Хун писал: «Татары рождаются и вырастают в седле. Сами собой они выучиваются сражаться. С весны до зимы они каждый день гонятся и охотятся. Это есть их средство к существованию. Поэтому у них нет пеших солдат, а все конные воины» [Полное описание, с. 66–67]. Значение охоты в приобретении воинских навыков у монголов подчеркивал и Чингис: «Когда нет войны с врагами, пусть предаются делу лова – учат сыновей, как гнать диких животных, чтобы они навыкали к бою и обретали силу и выносливость и затем бросались на врага, как на диких животных, не щадя себя» [О составе Великой Ясы, с. 43]. По сведениям Джувейни, монгольские воины в десятках, сотнях, тысячах в мирное время работали в хозяйстве, «как крестьяне» [там же, с. 47]. На службу по мобилизации воины являлись с конем (конями), оружием и доспехами, набором инструментов, нужных на войне. Регулярно в десятках и сотнях устраивались смотры, на которых проверялось наличие и состояние оружия и доспехов; по словам Джувейни, «в день смотра предъявляют они снаряжение, и если хоть немного не хватит, то такому человеку сильно достается и его крепко наказывают» [там же, с. 21].

Абсолютно такую же систему мы находим в материалах тангутского права XII в. Сабли монголов были легки, тонки и изогнуты. Древки стрел изготовлялись из ивы, луки и седла – из дерева. Монголы не знали кольчуг, тело они защищали традиционным для Центральной Азии и Китая ламеллярным панцирем, изготовленным из узких кожаных или металлических пластинок, связанных между собой ремешками. Панцири из твердых материалов, из деталей, связанных между собой, именовались хуяг. Еще один тип панциря назывался хатангу дегель – это были «кафтаны» из мягких материалов – войлока, ткани, кожи, простеганные и проложенные металлом. Хуяг навешивался на тело на лямках и оставлял открытыми плечи; хатангу дегель защищал плечи и имел оплечья в виде фигурно вырезанных лопатовидных лопастей. Шею защищали «боевые воротники» из мягкой кожи, на которую нашивали металлические пластины. Щит воина, халха, был сплетен из ивовых прутьев, имел круглую форму и диаметр около 50 см. Шлемы у монгольских воинов были сфероконическими, склепанными из отдельных элементов, по швам перекрытые металлическими пластинами, с коническим, полушаровидным или плоским навершием. Лоб защищала прямоугольная или фигурная пластина, затылок прикрывали пластинчатые бармицы. Имелись и конские доспехи [Горелик, с. 247–259]. Металла монголы имели в достатке и были хорошими кузнецами. Их оружие и доспехи оказались надежными и эффективными в бою.

Боевые кони проходили специальную выучку. «Лошадей, – сообщал Чжао Хун, – …на первом или втором году жизни усиленно объезжают в степи и обучают. Затем растят в течение трех лет и после этого снова объезжают их… В течение дня их не кормят сеном. Только на ночь отпускают их на пастбище… На рассвете седлают их и едут… Всякий раз, когда татары выступают в поход, каждый человек имеет несколько лошадей. Они едут на них поочередно, сменяя их каждый день. Поэтому лошади не изнуряются» [Полное описание, с. 68–69].

Во время марша командир был обязан ориентироваться на слабейшего, и их темп движения был обязательным для остальных. Чингис считал, что «подобает начальствовать войском тому, кто сам чувствует жажду и голод и соразмеряет с этим положение других, идет в дороге с расчетом и не допускает войско терпеть голод и жажду, а четвероногих – отощать» [О составе Великой Ясы, с. 18].

За вычетом из добычи доли, причитающейся хану, каждый воин имел свою долю в добыче. Это было весьма важным стимулом и побуждало этой добычей завладеть, а сделать это можно было, только победив врага. В найденном не столь давно в Корее памятнике монгольского законодательства XIII в. прямо декларируется, что все то, что захватил солдат, все его.

«Все трофеи, найденные солдатом в походе, как то: пленные, скот, вещи – принадлежат только этому солдату, и запрещается его начальнику конфисковать их путем наказания и угрозы солдату» [Сумъябаатор, с. 358].