Даниил Коцюбинский - Распутин. Жизнь. Смерть. Тайна

Однако на защиту Григория горой становится только лично обязанный ему Илиодор. Даже Гермоген начинает высказываться уклончиво: «Три года назад он (Распутин. – А. К., Д. К .) произвел на меня впечатление человека высокой религиозной настроенности; после, однако, я получил сведения о его зазорном поведении… История Церкви показывает, что были люди, которые достигали даже очень высоких духовных дарований, а потом падали нравственно» 97.

Спасение, как и в прошлый раз, пришло лично от самодержца. В ноябре 1910 года Феофан лишился должности духовника царицы и был назначен епископом Таврическим и Симферопольским, отправившись, таким образом, «на излечение» в Крым и навсегда перестав играть какую-либо политическую роль.

10 декабря 1910 года Николай составил записку на имя П. А. Столыпина, где упрекнул своего премьера в «очевидном нежелании остановить растлевающее влияние» прессы, занимающейся «подбором возмутительных фактов» 98. Но что мог сделать глава правительства – даже если бы и захотел, – если сам царь в октябре 1905 года даровал обществу свободу печати?..

В начале 1911 года вернувшийся с Кавказа петербургский митрополит Антоний (Вадковский) вторично – после Феофана – доложил Николаю II, со слов отправленной туда на излечение безумной Марии Вишняковой (бывшей няни цесаревича), об эпизоде недостойного поведения Распутина. Царь дважды останавливал митрополита, подчеркивая, что не позволит касаться внутренней жизни дворца. Антоний, волнуясь, ответил: «Слушаю, государь, но да позволено будет мне думать, что русский царь должен жить в хрустальном дворце, доступном взорам его подданных». Николай поспешил сухо проститься с митрополитом.

«Дневник Распутина» содержит рассказ, согласно которому Антоний на докладе у царя заявил о том, что близость Распутина к царской семье недопустима. «„Царь-батюшка, – пересказывал „старец“ слова митрополита, – в твоем доме сын растет… и сын этот будущий наш Царь-Повелитель, и попечалься о том, по какому пути ты свово сына поведешь! Не испортил бы его душу еретик Григорий?!“ А Царь-Батюшка на его цыкнул… „Куда, мол, лезешь?!. Я, чай, и сам не маленький, учить меня негоже“. Как пришел Митрополит Антоний домой… кукиш проглотил… запечалился…» 99Вскоре у Антония случился апоплексический удар, который свел петербургского архиепископа в могилу.

Правда, и на этот раз Распутину все же пришлось, в конце концов скрепя сердце избавить царя от необходимости своей властью и своим авторитетом оборонять «распутного старца» от врагов, наседающих буквально со всех сторон. Вооружившись посохом пилигрима, в марте 1911 года Григорий отправился в Иерусалим.

Жест получился эффектным. Поклонники рукоплескали: только святая душа могла столь смиренно ответить на все наветы и клеветы! Духовно осиротевший и стыдящийся своей беспомощности перед столыпинским напором Николай в эти дни убеждал Илиодора: «Он наш… отец и спаситель. Мы должны держаться за него… Господь его послал… Мы слушаемся отца Григория…» 100

Но вот по завершении хаджа Распутин возвратился в Петербург, и в царском Дневнике появилась, как всегда, краткая, однако редкая по эмоциональности запись от 4 июня 1911 года: «После обеда имели радость видеть Григория по возвращении из Иерусалима и Афона» 101.

В конце лета 1911 года, в самый разгар организованной крайне правыми и лично императором интриги, направленной против председателя Совета министров П. А. Столыпина, Распутин был тайно командирован в Нижний Новгород для того, чтобы оценить тамошнего губернатора, тридцатидевятилетнего А. Н. Хвостова, как возможного столыпинского преемника. Григорий предложил А. Н. Хвостову пост министра внутренних дел, но тот, «заподозрив, что его попросту втягивают в какие-то придворные игры» 102, от серьезного разговора уклонился. В итоге Григорий сделал вывод о том, что «хотя Бог на нем почиет, но чего-то недостает» 103, «хорош», но «слишком молод» и «шустер»: «Пусть еще погодит» 104.

Вскоре после этого царица привезла Распутина в Киев на торжества по поводу открытия памятника Александру II, в ходе которых вставший было на пути у «старца» П. А. Столыпин пал от руки террориста.

Из Киева Распутин отправился вслед за Александрой Федоровной в Ливадию, где жил в гостинице «Эдинбург» под фамилией Никонов. Градоначальник Ялты, ярый черносотенец И. А. Думбадзе, узнав об этом, немедленно выслал царского фаворита из города в административном порядке.

Однако в целом после гибели П. А. Столыпина вес и влияние Распутина возросли. По мнению Э. С. Радзинского, это было связано с тем, что «гибель Столыпина, побежденного безвестным мужиком, заставила „серьезных людей“ присмотреться к „победителю“…» 105. Такая точка зрения представляется исторически неверной. В сознании русской общественности в 1911 году «победителями» П. А. Столыпина являлись активно сражавшиеся против него и тайно покровительствуемые самим императором крайне правые лидеры – П. Н. Дурново, В. Ф. Трепов и др., а отнюдь не «сибирский мужик» по имени Григорий Распутин, которого, несмотря на всё скрыто-явное недовольство царей, Столыпину все же удалось de facto изъять из придворного оборота.

Возвращение «старцем» утраченных позиций, действительно происшедшее во второй половине 1911 года, и их дальнейшее укрепление были вызваны страхом «серьезных людей» не столько перед царским любимцем как таковым, сколько перед самой идеей принципиального противоборства царским капризам, даже таким потенциально взрывоопасным, как общение царской семьи со «старцем», подозреваемым общественностью в хлыстовстве.

Пришедшие на смену П. А. Столыпину люди – новый глава правительства В. Н. Коковцов и новый руководитель МВД А. А. Макаров, в отличие от их покойного предшественника, не стремились к выработке, провозглашению и реализации собственной политической программы. Их курс, который можно было бы определить как умеренно-конформистский, заключался в том, чтобы, по возможности не нарушая законы и не дразня общественность, действовать в строгом соответствии с конкретными пожеланиями и рекомендациями императорской четы. Это касалось не только распутинской темы, но и других, не менее политически острых и чиновничьи скользких вопросов, таких как отношения с Думой, с прессой, с общественностью и т. д.

В начале ноября 1911 года Григорий, после настойчивых просьб царицы, обеспокоенной состоянием здоровья Алексея, вернулся в Петербург. Одновременно Распутин добился неслыханно дерзкой милости: назначения тобольским епископом своего приятеля, выходца из простого народа, малограмотного, имевшего среди столичной общественности репутацию «непристойного, гнусного» 106, – но одновременно находчивого и хитрого, с живой народной речью отца Варнавы (Накропина). По Петербургу циркулировал слух о том, как обер-прокурор Святейшего синода В. К. Саблер в благодарность за то, что Распутин «поставил его в оберы», поклонился «старцу» в ноги. Поговаривали также о том, что В. К. Саблер получил приказание пожаловать Распутину сан иерея.