Лев Прозоров (Озар Ворон) - Язычники крещёной Руси. Повести Чёрных лет

Языческая же Русь времён сыновей Святослава под такими шагами могла подразумевать, разве что, двинувшееся на Новгород войско во главе с князем.

Ну, не мог — не Владимир, так Добрыня! — не знать, что Ярополк нерешителен и потрясён смертью брата, что бывалый прежний воевода Свенельд вышел из доверия государя — если не ушел из жизни.

Печенежская конница Ярополка в болотах и лесах Новгородчины оказалась бы совершенно беспомощна (вспомним, что до Новгорода не дотянулись даже конные армады Батыя). А уж новгородцы-то накрепко бы встали за своего, ими выпрошенного у Святослава князя.

Они, спустя десятилетия, даже Ярослава Хромого, которого тогда никто не звал Мудрым, не бросят в войне с Киевом, несмотря на то, что тот буквально накануне устроил их лучшим мужам резню! В чём дело?!

А версия Никитина очень хорошо объясняет все события этой войны. После истории с несчастной Рогнедой, у Владимира были все основания опасаться мести брата и государя, чью невесту он изнасиловал.

Новгородцы, в свой черёд, отойдя от "праведного" гнева — ведь их князя "робичичем" обозвали! и возразить, что самое обидное, нечего, — могли к насилию над княжной и убийству её родни отнестись весьма неоднозначно.

Вот и пришлось пересиживать за морем реакцию подданных, пока посадники-наместники Ярополчьи их не доведут до вывода, что лучше уж какой-никакой, да свой князь. А за это время и история с Олегом могла приключиться, на радость Добрыне Хазарину и его воспитаннику.

Ваше дело, читатель, соглашаться с версией Никитина или нет. Лично мне она кажется вполне убедительной, но и в официальной версии Владимир, как вы уже, надеюсь, убедились, далёк от того сусального образа, коим потчуют нас авторы панегирических книжек — или разрекламированного "шедевра" отечественной мультипликации.

Ни простоты, ни отваги. И "злое язычество" тут ни при чём. Ни про изнасилование невест на глазах родителей, ни про братоубийство промеж язычниками-русью сочинённая монахами (!) летопись что-то не говорит.

Про то, как Владимир старался откупиться от Богов постройкой роскошного капища, я уже рассказывал в другой своей книге [20] См. "Тайны киевского Пятибожия". и повторяться здесь не буду.

Скажу сейчас одно — утверждения о какой-то "религиозной реформе" Владимира, о какой-то попытке внести якобы порядок в "хаос" религии предков, есть целиком и полностью домысел историков.

Владимир возвёл святилище очень древнему, возможно, индоевропейскому культу Пяти Богов, следы которого сохранились и у галлов, и в Индии.

Кроме того, Владимир "отблагодарил" варяжскую дружину, принёсшую ему победу, отказавшись наградить её за одержанную победу, и отправив, после месяца лживых обещаний, в Константинополь.

Попутно в Царь Городов ушло письмо Владимира, советовавшее самодержцу Восточного Рима не держать посланных возле себя, а раскидать их по окраинным гарнизонам — "не то сотворят тебе зло — такое же, как и здесь".

Какое, любопытно, зло сотворили варяги Владимиру — добыли ему престол?

Впрочем, иных варягов Владимир оставил при себе и даже раздал им грады в кормление. Можно предполагать, что оставшиеся на Руси варяги были как раз не самыми рьяными сторонниками древних Богов — раз уж монах-летописец величает их "мужами добрыми и смыслеными".

Не из них ли был варяг-христианин Фёодор с сыном Иоанном, через несколько лет попавшие под жеребьёвку жертв Перуну?

Дальнейшее описание деяний Владимира тёплых красок в его образ не добавляет. Пять жён (из которых одна [21] А возможно, и не одна — неясно, был ли старший сын Рогнеды Изяслав сыном Владимира или первого жениха княжны. — беременная супруга убитого им брата), восемьсот (!) наложниц. Ежегодные нападения на соседние народы. Вятичи, радимичи, ятвяги.

Что характерно, все — либо славяне, либо предельно близкие славянам балты, поклонявшиеся практически тем же божествам — Диву-Диевсу, Перуну-Перкуну, Велесу-Велсу, Ладе.

Я не в силах избавиться от впечатления, что Владимир (или Добрыня) тогда уже приучал своих бойцов видеть врагов в воинах, взывающих к Перуну, рубить заслоняющихся деревянными чурами стариков, за косы оттаскивать от алтарей кричащих девушек.

В 985 году Владимир нападает на волжских болгар. Народ, кстати, тоже с изрядной славянской примесью. Ибн Фадлан, лично посетивший их страну, попросту называет их "саклаба" — славянами.

Описанные им обычаи земледельческого народа, любящего купаться в реках и париться в банях, платящего дань правителю шкурками пушных зверьков и приветствующего его, снимая шапки, тоже не очень похожи на тюркские.

Ал-Ауфи называет титул правителя булгар — "владавац". Вам, читатель, ничего знакомого в этом слове не слышится?

Ибн Димешки ещё в XIV веке, повстречав группу волжских булгар, отправлявшихся в хадж — паломничество к мусульманским святыням (в результате чего окончательно становится ясно, что речь именно о волжских болгарах, мусульманах, а не дунайских, православных христианах), поинтересовался, что они за народ, и услышал в ответ, что булгары — смесь "саклаба" (славян) и тюрок.

Некоторые названия городов волжских болгар тоже звучат по-славянски — Жукотин, Басов, Изболь, Очель, Брягимов, Тухчин.

Всё это ещё в XIX веке вызвало у многих историков (в том числе и такого почтенного специалиста, как Д. Иловайский) подозрения, что волжские булгары были народом, по крайней мере, отчасти славянским.

В конце XX века археологи обнаружили, что возникновению Волжской Булгарии предшествовало долгое существование на её землях культуры земледельцев, пришедших с берегов Днепра, так называемых именьковцев, которых большинство исследователей-археологов считает славянами.

По-видимому, кочевники болгары ещё на Дону сроднились со славянскими племенами антов [22] О чём, в частности, свидетельствуют очень рано, ещё до перехода через Дунай, появляющиеся в болгарском именослове бесспорно славянские имена, вроде Телец, Безмер, Гостун, Кормисош. В антский именослов, напротив, рано попадает тюркское имя Идар. и разбитые хазарами, предпочли откочевать в края, заселённые сородичами давних союзников и соседей — на Дунай и в земли расселения именьковцев.

Но нам сейчас интересно не происхождение волжских болгар, а поведение Владимира и его воспитателя во время этой войны.

После первых же стычек Добрыня подходит к Владимиру и заявляет: "Посмотрел я пленных, все в сапогах, эти дани платить не будут. Пойдём, поищем лапотников". Владимир соглашается — и заключает мир с болгарами.

Его отец снёс с лица земли разбухшую от пота покорённых и крови непокорившихся вампирью тушу Хазарского каганата, провёл границу Русской земли по Волге, в одну осень взял восемьдесят болгарских городов на Дунае и нагнал такого ужаса на столицу Восточного Рима, какого не удавалось никому ни до, ни после него.