Уинстон Черчилль - Вторая мировая война

В Риме я остановился в нашем посольстве, и наш посол Ноэль Чарльз и его жена делали все, чтобы облегчить мою работу и устроить меня комфортабельно. Руководствуясь его советами, я встретился с большинством главных фигур, оставшихся в итальянской политической жизни после 20 лет диктатуры, катастрофической войны, революции, вторжения, оккупации, союзного контроля и других зол. У меня были, между прочим, беседы с Бономи и генералом Бадольо, а также с товарищем Тольятти, который вернулся в Италию в начале года после длительного пребывания в России. Лидеры всех итальянских политических партий были приглашены встретиться со мною.

Наш посланник при Ватикане д'Арси Осборн отвез меня на машине в посольство. Здесь я впервые встретил наследного принца Умберто, который в качестве наместника королевства командовал итальянскими войсками на нашем фронте. Я, безусловно, надеялся, что он сыграет свою роль в создании конституционной монархии в свободной, сильной и объединенной Италии.

Рано утром 24 августа после моего краткого визита в Рим я возвратился на самолете в штаб Александера в Сиену; там я жил во дворце, находившемся в нескольких милях от штаба.

26 августа я продиктовал следующее послание Смэтсу, с которым все время поддерживал переписку:

Премьер-министр – фельдмаршалу Смэтсу

26 августа 1944 года

Сегодня утром и днем развернется весьма важное сражение. Завтра оно будет в разгаре. Вот почему я пробуду здесь несколько дней. Потом мне нужно будет возвратиться в Англию, посетить Францию, а затем отправиться в Канаду на совещания, которые начнутся примерно в середине сентября. Я хотел вчера видеть южноафриканцев, но они были на марше.

Пока что операция «Энвил» дала эффект, противоположный тому, на который рассчитывали ее авторы. Во-первых, она вовсе не отвлекла никаких войск противника от генерала Эйзенхауэра. Наоборот, 2,5–3 дивизии германских тыловых войск, безусловно, достигнут основной линии фронта до того, как союзники высадят свои войска. Во-вторых, здесь создалось состояние застоя вследствие ослабления этих двух больших армий – 5-й и 8-й – и откомандирования из них руководящего персонала. Результатом этого явился отвод с итальянского фронта трех германских дивизий, включая одну весьма сильную танковую дивизию, насчитывающую 12,5 тысячи человек. Эти дивизии направились непосредственно в район Шалона. Таким образом, против Эйзенхауэра брошено около пяти дивизий, что не имело бы места, если бы мы продолжали здесь наше продвижение в направлении По, а в конечном счете и к великому городу (Вена). Я все еще надеюсь, что нам это удастся. Если даже война внезапно подойдет к концу, я не вижу никаких оснований, по которым наши бронетанковые войска не должны прорваться и достигнуть этой цели, ибо мы можем это сделать.

Мы выехали с Александером примерно в 9 часов. Наступление уже продолжалось в течение шести часов и, по полученным донесениям, шло успешно. Но никаких определенных заключений сделать еще было нельзя. С крепостных укреплений прошлых столетий открывался величественный вид. Можно было видеть весь фронт наступления 8-й армии, но густой дым разрывов артиллерийских снарядов в 7–8 тысячах ярдов от нас застилал все.

Были получены донесения, что наши войска продвинулись на милю или на две за реку Метауро. Немцы стреляли из винтовок и пулеметов, укрывшись в густом кустарнике в долине примерно в 500 ярдах от нас. Линия нашего фронта простиралась под нами. Стрельба велась отрывочно. Я еще никогда не находился так близко к вражеской линии и никогда еще за время Второй мировой войны не слышал такой сильной ружейной стрельбы. В целом 8-я армия продвинулась с рассвета примерно на семь тысяч ярдов на фронте в 10–12 миль и понесла не очень большие потери. Это было ободряющее начало.

Премьер-министр – президенту Рузвельту

28 августа 1944 года

1. Генерал Александер получил телеграмму от верховного штаба союзных экспедиционных сил, в которой содержится просьба предпринять усилия с целью предотвратить дальнейший отвод (немецких) дивизий с итальянского фронта. Конечно, это явилось следствием большого ослабления наших армий в Италии и произошло сразу же после наступления на Ривьеру. Всего было снято четыре дивизии, включая очень сильную танковую дивизию, направлявшуюся на Шалон. Однако Александер, несмотря на ослабление его сил, начал примерно три недели назад планировать с Кларком обход с Апеннин или прорыв через них.

2. Обнажив весь фронт и удерживая большие участки всего лишь с помощью зенитчиков, превращенных в своего рода артиллеристов-пехотинцев, поддерживаемых несколькими бронетанковыми бригадами, Александер смог также сосредоточить десять английских или контролируемых англичанами дивизий, представляющих Британскую империю на адриатическом фланге. Передовые подразделения этих дивизий предприняли атаку до полуночи 25 августа, а на рассвете 26 августа начались общая артиллерийская подготовка и наступление. На большом пространстве войска продвинулись примерно на девять миль, но все еще предстоит иметь дело с основной позицией – с Готской линией.

3. План заключается в том, что 8-я армия в составе десяти дивизий, эшелонированных в глубину, попытается прорвать Готскую линию, сбить противника с его позиций и ворваться в долину По в районе Римини. Но в подходящий момент, в зависимости от реакции противника, Марк Кларк нанесет удар своими восемью дивизиями, и подразделения обеих армий предпримут концентрическое наступление на Болонью. Если все пойдет хорошо, то я надеюсь, что наступление после этого будет гораздо более быстрым и непрерывные ожесточенные сражения на этом фронте помешают противнику угрожать Эйзенхауэру переброской дивизий из Италии.

4. Я уверен, что прибытие мощной армии в Триест и Истрию в течение четырех-пяти недель дало бы эффект, выходящий далеко за чисто военные рамки. Люди Тито будут ожидать нас в Истрии. Каково тогда будет положение в Венгрии, я представить себе не могу, но во всяком случае мы сможем полностью использовать любую новую ситуацию.

Армия, которую мы высадили на Ривьере с таким большим ущербом для наших операций в Италии, прибыла слишком поздно, чтобы помочь первым большим боям Эйзенхауэра на севере, а наступление Александера в общем не принесло ожидавшегося успеха, в котором мы так нуждались. Италия была полностью освобождена только через восемь месяцев; нас лишили возможности наступать правым флангом на Вену, и наша способность влиять военными средствами на освобождение Юго-Восточной Европы, исключая Грецию, исчезла.

28 августа я прилетел из Неаполя домой. Перед тем как оставить Италию, я занялся составлением краткого ободряющего послания итальянскому народу, к которому я всегда относился с большим почтением, за исключением тех времен, когда мы воевали друг против друга. Я был глубоко тронут любезностью, с какой меня встречали во всех деревнях и небольших городах, через которые я проезжал, объезжая линию фронта. В знак благодарности я обратился к ним с некоторыми советами.