Уинстон Черчилль - Вторая мировая война

Я согласен, что, как вы говорите в Вашем письме, «партийные разногласия особенно остры в вопросах реконструкции экономической жизни страны». «Что требуется, – пишете вы, – так это решительные действия. Этого можно ожидать только от правительства, объединенного на основе принципа и политики». Я согласен также с Вашим заявлением: «Мои коллеги и я не считаем, что можно было бы отложить политические споры теперь, когда ожидаемые выборы привлекли внимание всей страны». Со своей стороны, я уверен, что сохранение неопределенного состояния и агитация причинили бы ущерб всему процессу восстановления нашей торговли и перестройке промышленности. Действовать такое длительное время в атмосфере приближающихся всеобщих выборов было бы плохо для всякой страны, а это невозможно для любой коалиции. Особенно это невозможно в таком мире, где события носят такой бурный характер и так опасны, как сейчас…

Я сожалею, что вы говорите о стремлении «торопить» выборы. Предвидя, что может произойти по окончании войны с Германией, мы, как Вы вспомните, подробно обсуждали в военном кабинете вопрос о том, как поступить. Нормальный период между роспуском парламента и выборами – 17 дней, и как раз Вы и Ваши коллеги предложили, ввиду наличия особых обстоятельств, установить дополнительный интервал по крайней мере в три недели. Мы охотно удовлетворили эту разумную просьбу, и 17 января Вы сделали сообщение об этом единогласном решении кабинета, когда Вы заявили в палате общин о том, что король милостиво согласился на этот раз заявить о своем намерении распустить парламент по крайней мере на три недели раньше.

23 мая, столкнувшись с определенной угрозой разрыва между партиями, я подал королю заявление об отставке. Это почти единственная конституционная привилегия, которой располагает английский премьер-министр. Однако, поскольку это означает роспуск правительства, эта привилегия – довольно прочная основа власти.

Его Величество, которого я, конечно, все время полностью информировал обо всем, что происходило, милостиво принял мою отставку и спросил меня, не могу ли я сформировать новое правительство. Так как консерваторы все еще располагали большинством в палате общин, имея перевес в 100 с лишним голосов над всеми партиями, взятыми вместе, я принял на себя эту задачу и приступил к формированию того, что я считал национальным правительством, но что в действительности называли «переходным правительством». Главный костяк и основу этого правительства составляли, конечно, мои консервативные и национально-либеральные коллеги, но, кроме того, те деятели, которые не занимались политической или партийной деятельностью и играли такую важную роль в правительстве военного времени, все без исключения остались на своих постах. Это были сэр Джон Андерсон, министр финансов, лорд Лезерс, сэр Эндрью Дункан, сэр Джеймс Григг, Гвилим Ллойд Джордж и др.

В 48 часов новое правительство было составлено. Никто не оспаривал его характер или достоинства. Я пользовался в палате общин большинством и мог проводить необходимые финансовые и другие мероприятия.

Обо всем, что касается дат и различных этапов выборов, договорились к удовлетворению всех партий. Король разрешил объявить, что он согласится на роспуск парламента через три недели после того, как я получу его новое поручение. Соответственно парламент был распущен 15 июня. До выдвижения кандидатов должно было пройти 10 дней, а затем еще 10 дней до выборов – 5 июля. На совершенно равных условиях были приняты все меры, касающиеся прибытия кандидатов с фронта. Против тех, кто осуществлял исполнительную власть в этом отношении, никогда не высказывалось ни малейшего упрека. Голоса солдат должны были быть подсчитаны в Англии, куда их предстояло доставить. Ввиду этого со дня выборов в Соединенном Королевстве до подсчета голосов и объявления результатов должно было пройти еще три недели. Этот последний акт был назначен на 26 июля.

1 июня президент Трумэн сказал мне, что маршал Сталин согласен, как он выразился, на встречу «тройки» в Берлине примерно 15 июля. Я немедленно ответил, что буду рад прибыть в Берлин с английской делегацией, но что, по-моему, 15 июля, предложенное Трумэном, будет слишком поздней датой для решения неотложных вопросов, требующих нашего внимания, и что мы причиним ущерб надеждам и единству всего мира, если позволим своим личным или национальным нуждам помешать организации более скорой встречи. «Хотя у нас самый разгар напряженной предвыборной кампании, – телеграфировал я, – я не считал бы свои дела здесь сравнимыми со встречей нас троих. Если 15 июня неприемлемо, то почему бы не 1, 2 или 3 июля?» Трумэн ответил, что после тщательного рассмотрения этого вопроса решено, что 15 июля для него самый близкий срок и что меры принимаются соответственно. Сталин не хотел приближать эту дату.

Я не мог больше настаивать на этом вопросе.

Премьер-министр – президенту Трумэну

9 июня 1945 года

Хотя я в принципе согласен с нашей трехсторонней встречей в Берлине 15 июля, я надеюсь, Вы согласитесь со мной, что английская, американская и русская делегации должны будут иметь свои отдельные отведенные для них штаб-квартиры и свою собственную охрану и что должно быть подготовлено четвертое место, где мы будем собираться для совещаний. Я не мог бы в принципе согласиться, как в Ялте, чтобы мы прибыли в Берлин, – над которым, как решено, должен быть установлен контроль трех или, с французами, четырех держав, – лишь как гости советского правительства и советских армий. Мы должны обеспечить себя всем и иметь возможность встретиться на равных правах. Я хотел бы знать, как Вы смотрите на это.

Сталин согласился, что делегации должны быть размещены, как я предложил. Каждая делегация будет иметь свою собственную закрытую территорию, где будет установлен режим по усмотрению ее главы. Дворец немецкого кронпринца в Потсдаме будет использован для совместных заседаний. Поблизости имеется хороший аэродром.

Я уже говорил о том, как твердо я придерживался мнения, что в периоды кризиса каждый глава правительства должен иметь заместителя, который был бы в курсе всех дел и мог бы, таким образом, обеспечить преемственность на случай непредвиденных обстоятельств. В период существования парламента военного времени, в котором консерваторы имели значительное большинство, я всегда рассматривал Идена как своего преемника и как-то в ответ на вопрос сказал об этом королю. Но теперь был избран новый парламент, и результаты выборов были еще неизвестны. Я поэтому считал, что будет правильно пригласить на Потсдамскую конференцию лидера оппозиции Эттли, чтобы он был в курсе дел. 15 июня я писал ему: