Марк Солонин - Июнь 41-го. Окончательный диагноз

Воздухопритоки расположены сверху корпуса танка над моторным отделением. В крыше башни немецких танков расположен люк вентиляции. Горящая жидкость из бутылки, брошенной на крышу или моторное отделение, будет свободно проникать вовнутрь танка. В последнее время на воздухопритоках ставятся мелкие металлические сетки для предохранения от пламени… Наши противотанковая и танковая артиллерия, огонь снайперов по смотровым щелям и люкам, противотанковые мины и гранаты, бутылки с горючей жидкостью являются действенными средствами борьбы с немецкими танками…» [55]

Да, бдительному читателю такое совпадение — не только содержательное, но и почти дословное — отчетов, написанных разными командирами независимо друг от друга, покажется подозрительным. Уж не скрыл ли коварный автор от читателей другие доклады, с другими оценками? Опасения эти мне понятны. Чем помочь — не знаю. Показать читателю «все документы» я не могу — все документы занимают в хранилище архива несколько многоэтажных зданий. Остается просто подождать, пока молодые историки правильной идеологической ориентации, не имеющие минимальных инженерных знаний, но столь бойко чирикающие про «цементированную хромо-молибденовую броню», предъявят публике другие документы, с другими оценками и выводами…

Знало ли командование Красной Армии про необходимость концентрации сил и взаимодействие родов войск? Вопрос ернический, можно прямо сказать — дурацкий вопрос, но приходится обсуждать даже его, ибо доверчивой публике на каждом углу рассказывают про какую-то «технологию блицкрига», про некое потаенное знание, которое открылось немцам «на основании опыта двух лет мировой войны» (кстати, где это вермахт до 22 июня 1941 г. успел повоевать два года? в польской, французской и балканской кампаниях и трех месяцев совокупно не набирается). Так вот, господа, «блицкриг» (молниеносная война) — это не технология, не метод, не тайное заклинание. Гитлеровский блицкриг 1940–1941-го годов — это результат. Следствие, а не причина. Результат воздействия многих причин, в частности — грамотного использования командирами вермахта основополагающих принципов оперативного искусства.

Принципы эти были не только известны командованию Красной Армии, но и зафиксированы в боевых уставах. В самых категорических выражениях: «Взаимодействие родов войск является основным условием успеха в бою… Только в совместном применении и объединенном усилии все рода войск обеспечивают достижение победы… Никакие действия войск на поле боя невозможны без поддержки артиллерии и недопустимы без нее… Применение танков должно быть массированным… Атака танками переднего края должна быть во всех случаях обеспечена артиллерийской поддержкой и не допускается без нее…»

Более того, если немецкое командование и в теории, и на практике предполагало возможным использование танковых соединений в самом начале операции, в первом эшелоне, для прорыва оборонительной полосы противника, то советская военная школа была в этом аспекте куда более осмотрительной. « Танковые соединения для самостоятельных действий используются совместно с конницей, моторизованной пехотой и авиацией для развития прорыва через взломанную брешь обороны противника (выделено мной. — М.С. ) и являются большей частью средством высшего командования для достижения решающего результата наступления» (ПУ-39, п. 264). В ходе известного декабрьского (1940 г.) Совещания высшего командного состава Красной Армии эта тема — ввод танковых соединений в прорыв, предварительно пробитый пехотой и артиллерией — стала предметом самого пристального рассмотрения. Примечательно, что выступавший с основным докладом на эту тему генерал армии Павлов (танкист, участник войны в Испании, затем начальник ГАБТУ КА) охарактеризовал немецкий вклад в теорию «глубокой операции» так: «Немцы ничего нового не выдумали. Они взяли то, что у нас было, немножко улучшили и применили».

Теория — это хорошо, но даже самый высокообразованный архитектор не построит дом без кирпичей и строителей. Были ли у командования танковых войск Красной Армии «кирпичики», которые можно было применять массированно? Было ли с чем организовывать взаимодействие? Ответ на эти вопросы будет еще короче и проще. Про артиллерию было уже сказано выше: отдельных артполков в Красной Армии было в полтора раза больше, чем у немцев — отдельных дивизионов. Что же касается количества танков, то по этому показателю сталинская империя была впереди планеты всей.

По состоянию на 1 января 1934 г. советский танковый парк составлял 7574 машины (да, в эту цифру включены и пулеметные танкетки, но немцы на тот момент упражнялись с картонными макетами). Три года спустя, 1 января 1937 г., в Красной Армии числилось уже 17 280 танков — больше, чем во всех странах Европы вместе взятых. 1 января 1939 г. на воо-ружении Красной Армии было (уже не считая легкобронированную пулеметную мелочь) 11 600 танков, вооруженных 45-мм пушкой или огнеметом (Т-26, БТ-5, БТ-7) и порядка 550 танков, вооруженных 76-мм пушкой (т. н. «артиллерийские» БТ-7А и тяжелые многобашенные Т-28 и Т-35). [56]В шесть раз больше, чем будет на момент начала мировой войны (1 сентября 1939 г.) в вермахте — и это если зачислять в разряд танков 1223 Pz-II с его 20-мм «пушкой».

Огромное количество бронетанковой техники — вкупе с отчетливым пониманием идеи концентрации сил — позволило приступить к созданию первых в мире крупных танковых соединений. В 1930 г. (Европа тогда беззаботно танцевала фокстрот) была сформирована 1-я отдельная мехбригада. В 1932 г. эту мехбригаду развернули в мехкорпус. В том же году было принято наставление «Вождение в бой самостоятельных механизированных соединений», а к концу 1935 г. в РККА было уже 4 мехкорпуса и 18 танковых бригад. В следующем, 1936 г. число танковых бригад выросло до 30 — в вермахте на тот момент было три танковые дивизии и формировалась четвертая.

Названия, структура и боевой состав моторизованных соединений Красной Армии непрерывно обновлялись, были созданы танковые, стрелково-пулеметные, мотоброневые, моторизованные бригады. В конце концов, летом 1940 г. были приняты решения о формировании механизированных корпусов следующего состава: две танковые дивизии, одна моторизованная дивизия, мотоциклетный полк, корпусные подразделения (батальон связи, инженерный батальон и др.). Строго говоря, в мехкорпусе было не две, а три «танковые» дивизии, т. к. советская моторизованная дивизия по своей структуре соответствовала немецкой танковой (один танковый, один артиллерийский и два пехотных полка), а по штатному количеству танков (275 единиц) превосходила ее.