Владимир Хрусталев - Григорий Распутин. Тайны «великого старца»

Я доказывал, что управление дворцового коменданта должно оставаться в стороне от этого дела, что оно касается Министерства внутренних дел и, может быть, Министерства юстиции. Пусть они и разбираются. Генерал был с этим согласен, но я заметил, что он со мной не откровенен, что-то скрывает и что мы с ним не сходимся в оценке поведения министра Хвостова. Я бранил Хвостова, находил его поведение неприемлемым. Генерал молчал, попыхивая сигарой, но краснел, что было признаком того, что он волнуется. Тогда и я замкнулся и ушел. На ночь я уехал в Петроград, чтобы побывать еще в охранном отделении и с утра обеспечить охрану пути Его Величества». ( Спиридович А.И. Великая война и Февральская революция. Воспоминания. Минск, 2004. С. 270–272.)

Из донесений Петроградского охранного отделения от 9 февраля 1916 г. о наблюдении за Г.Е. Распутиным: «Гости разошлись в три часа ночи. В десятом часу приехала Вырубова, а за нею Добровольская и Мария Головина. В 4 часа 40 минут Темный [Распутин] вышел из дома и сказал, что “готовят на меня покушение. Вот если узнают, что письмо написанное от Илиодора, то действительно хотят убить”. Просителей Темный не принимал». (Распутин в освещении охранки //Красный архив. 1924. № 5. С. 270–288.)

Среди агентов охранки условная кличка Г.Е. Распутина была «Темный». Непосредственные функции по охране «старца» выполнял Михаил Степанович Комиссаров (1870–1933) – помощник начальника петербургского охранного отделения, жандармский генерал-майор (1916). Именно М.С. Комиссаров в конце 1915 – начале 1916 г. непосредственно заведовал охраной Г.Е. Распутина. Под псевдонимом «генерал Северин» он позднее публиковал воспоминания о своей жизни и о Распутине в зарубежной периодике.

Наступил торжественный день, и император записал в дневнике:

« 9-го февраля. Вторник

Утром погулял и принял Поливанова. Завтракали в 12 1/2 [ч.], после чего поехал в Петроград прямо в Таврический дв. Был отслужен благодарственный молебен по случаю взятия Эрзерума, сказал приветствие членам Думы, осмотрел залы и уехал в Аничков. Посидел полчаса с Мама и вернулся в Ц[арское] Село в 4 1/4 [ч.]. Немного погулял. После чая занимался. В 7.50 снова поехал в город – в Государственный Совет – тоже на молебен перед началом занятий. Осмотрел новую залу и помещения новой пристройки, сказал членам Г[осударственного] С[овета] приветствие и вернулся домой в 10 час.

Оригинальный и удачный день!» [149]

По воспоминаниям жандармского генерал-майора А.И. Спиридовича: «9 февраля 1916 года – знаменательный день: император посетил Государственную Думу и Государственный совет.

В 1 час 45 минут Государь подъехал к подъезду Таврического дворца. Его сопровождали великий князь Михаил Александрович, граф Фредерикс, генерал Воейков и дежурный флигель-адъютант. Чиновник Министерства Двора, заведовавший прессой, и генерал Спиридович держались вместе.

Председатель Думы Родзянко и целая толпа возбужденных членов Думы встретили Государя в вестибюле горячим ура. Государь волновался. Прошли в Екатерининский зал, где был отслужен молебен по случаю взятия Эрзерума. Присутствовали Штюрмер, все министры, послы Бьюкенен и Палеолог.

Затем Государь, видимо, волнуясь, произнес речь. Родзянко отвечал своим громовым голосом с большим подъемом. “Великий Государь, – закончил он свою речь, – в тяжелую годину войны еще сильнее закрепили Вы сегодня то единение Ваше с верным Вам народом, которое нас выведет на верную стезю победы. Да благословит Вас Господь Бог Всевышний. Да здравствует великий Государь всея Руси. Ура!” Окруженный тесным кольцом депутатов, Государь прошел в зал заседаний. Раздалось ура. Далее исполнили национальный гимн и опять ура. Государь расписался в золотой книге, обошел некоторые помещения, поговорил с депутатами. Улучив удобную минуту, Родзянко просил Его Величество воспользоваться моментом и объявить о даровании стране ответственного министерства.

Улыбаясь, Государь ответил, что подумает. Государь отбыл, провожаемый восторженными криками. Подъем был необычайный. Я задержался на некоторое время в Думе. Там остался великий князь Михаил Александрович. Ему приготовили ложу. С ним оказалась и его супруга Брасова. Настроение оставалось приподнятым. С отъездом Государя из своих комнат выходили социал-демократы и другие члены Думы, не желавшие видеть монарха. Депутат – министр внутренних дел Хвостов широко улыбался. Его товарищ Белецкий казался смущенным. Он о чем-то хлопотал, хотя в сущности там ему совершенно нечего было делать, разве что смотреть и наблюдать.

Сессия открылась в 3 часа 15 минут речью Родзянко, который отметил историческое значение приезда в Думу монарха. Ему много аплодировали. Затем впервые говорил новый премьер Штюрмер. Осанистый старик читал свою речь едва слышным голосом и произвел жалкое впечатление. Было неловко за то, что это главный представитель правительства. Говорившие после него военный министр Поливанов, любимец общества, и министр иностранных дел Сазонов имели большой успех.

В тот же день Государь посетил Государственный совет, где встреча была солиднее и задушевнее. Его Величество чувствовал себя там свободнее». ( Спиридович А.И. Великая война и Февральская революция. Воспоминания. Минск, 2004. С. 272–274.)

Великий князь Михаил Александрович 9 февраля записал в дневнике: «В 10 ч. мы поехали в город. Я поехал к [В.Б.] Фредериксу. В 12 с 1/2 Наташа, Вяземские, Алеша [Матвеев], Дж[онсон] и я завтракали у Капнистов. После чего они поехали в Таврические дворец на открытие Государственной Думы, а я на Павильон, где присоединился к Ники и с ним поехал в Думу. Там был отслужен молебен. Ники сказал речь, прошел через зал заседания и уехал. Я посидел в кабинете с [М.В.] Родзянко, [С.Т.] Варун-Секретом и кн. [В.М.] Волконским. Во время заседания я сидел в царской ложе, Наташа и компания сидели рядом. [Б.В.] Штюрмера почти нельзя было расслышать. Хорошо говорил [С.И.] Шидловский. В 5 ч. мы уехали. Я поехал к Мама. В 8 с 1/2 я с Ники поехал в Государственный совет (тоже на открытие). Был молебен, затем Ники сказал речь, после чего уехал. А я пошел в ложу, где сидели: Наташа, Вяземские, Капнисты и Дж[онсон]. После речи [А.Н.] Куломзина мы поехали к Воронцовым[-Дашковым], где обедали. Были: Шубин, Поздеев и Керим. Потом Алеша и Дж[онсон] поехали в Гатчину, а Н[аташа] и я ночевали в доме Готт. Утром –8 гр., веч[ером] –3°. Погода была пасмурная». (ГА РФ. Ф. 668. Оп. 1. Д. 135; Дневники и переписка великого князя Михаила Александровича 1915–1918. М., 2012. С. 299.)

Вдовствующая императрица Мария Федоровна в этот день сделала запись в своем дневнике: «Затем приехал Ники, который был на молебне по случаю открытия Думы. Завтра он снова отбывает. Писала Вальдемару. К чаю только в половине шестого подъехал Миша, он тоже был на открытии Думы до самого конца заседания». (Дневники императрицы Марии Федоровны (1914–1920, 1923 годы). М., 2005. С. 104.)