Валентин Рунов - Полководцы Первой Мировой. Русская армия в лицах

Отмечались и другие причины. Среди них были названы такие, как неисполнение генералом Самсоновым основной директивы командующего Северо-Западным фронтом генерала Жилинского, вследствие чего участок наступления непомерно растянулся и разорвался; сильное утомление войск, вызванное неудовлетворительной организацией наступления. Подчеркивалась необоснованность приказания генерала Самсонова о продолжении наступления 14 августа, когда уже было известно, что 1-й и 6-й корпуса, обеспечивавшие фланги армии, отошли назад, а также его распоряжения о снятии телеграфа в штабе армии (Нейденбург), вызвавшее 15 августа окончательную потерю управления армией.

Наказание в немецком лагере пленного русского солдата.

С отчетом в последующем ознакомился военный министр генерал А. А. Поливанов и сделал свой вывод. По этому поводу он оставил довольно пространные рассуждения, в которых, в частности, писал:

«Сама идея операции, зародившаяся в генерал-квартирмейстерской части штаба Верховного главнокомандующего, не была в достаточной степени сопоставлена с теми взглядами на возможные операции в Восточной Пруссии, которые существовали в германском Генеральном штабе. Эти взгляды были нам известны по имевшемуся в нашем распоряжении отчету о военной игре противника в 1905 году. В указанном отчете имеется нижеприводимая фраза, которая должна была, казалось бы, заставить призадуматься инициаторов несчастной операции.

Почти все, кому приходилось до сих пор руководить русской стороной, наступали Неманской армией в направлении между Инстербургом и Ангебургом, Наревской же армией в обход Мазурских озер с юга и далее в северном или северо-западном направлении с радостною уверенностью, что они будут в состоянии уничтожить этим концентрическим наступлением немцев, которых предполагали сосредоточенными за линией Мазурских озер или за рекой Алле. Но они постоянно ошибались. Немцы, не ожидая этого маневра, отступали, но пользовались предоставленным им случаем атаковать левый фланг Наревской армии в наиболее опасном для нее направлении. Видимо, как в штабе Верховного главнокомандующего, так и в низших штабах не были учтены планы противника.

Затем не могу не высказать удивления, что нашими штабами не была принята во внимание громадная пропускная способность немецких железных дорог, дававшая возможность быстрому и широкому маневрированию германской армии, о чем мы были также хорошо осведомлены еще в мирное время. Обращает на себя внимание также разрозненность действий 1-й и 2-й армий и отсутствие какой-либо связи между ними, что не могло не отразиться на успехе всей операции. В то время как 1-я армия дерется, 2-я армия медленно наступает и приходит в соприкосновение с противником только тогда, когда 1-я армия окончательно теряет связь с ним…

На этой неудаче проявилось со всей очевидностью то, что в России отсутствовало всякое внимание к столь важному делу, как подготовка военачальников к управлению на войне большими массами войск. Генерал Самсонов был умный, честный и спокойного характера человек. Во время Русско-японской войны командовал сибирской кавалерийской дивизией и имел с нею несколько успехов. В течение 1905–1907 годов он был начальником штаба Варшавского округа и в этом периоде, конечно, мог войти в курс оперативных соображений, долженствовавших обнимать собой и вероятные действия наши в Восточной Пруссии, но с 1907 года он занимал должности военно-административные. Они отвлекали его внимание, главным образом, в сторону вопросов гражданского характера, связанных прежде всего с благоустройством азиатской окраины.

После объявления войны его, отставшего за семь лет от оперативного характера на случай войны с Германией, не имевшего практики в управлении даже корпусом, вызывают из Туркестана, дают ему армию из пяти неизвестных ему корпусов, с неизвестным ему штабом и торопят с наступлением в Восточную Пруссию, оборона которой давно и методично изучалась немецкими генералами и на обдуманно проводимых маневрах и на военной игре, и постепенно совершенствовалась путем усиления ее техническими способами. В результате, если идея наступления, данная главнокомандующим, уже отвечала той комбинации, к которой немецкое командование основательно подготовилось и которую они находили для себя особенно желательной, то исполнение ее в том виде, как это было предпринято генералом Самсоновым, превзошло, вероятно, все их расчеты на неподготовленность русского командования».

Историк А. Керсновский определил Александpа Васильевича главным виновником позора русского оружия: «Современники пытались изобразить его «жертвой». Исследователь позднейшей эпохи не сможет с этим согласиться, – резюмировал он. – Генерал Самсонов не только жертва бюрократии Жилинского и негодности своих командиров. Он, кроме того, и сам преступник перед русской армией. Никогда еще русские войска не велись так плохо, как несчастная 2-я армия в августе 1914 года! Она была брошена на произвол судьбы в самую трагическую минуту своей борьбы. Командование армией оказалось не по плечу гусарскому корнету. Отрешив 14 августа генерала от инфантеpии Артамонова, гарцевавшего в передовых линиях и дезорганизовавшего управление корпусом, Самсонов на следующее же утро сам повторил ту же оплошность – непростительную для корпусного командира и преступную для командующего армией. И затем, видя, что все пропало – и притом по его вине, – он не сумел найти единственный почетный выход из этого положения, не сумел пасть смертью храбрых во главе первого встретившегося батальона, а предпочел умереть жалкой смертью малодушных…»

После начала войны супруга Самсонова – Екатерина Александровна – из Ташкента вместе с детьми переехала в Елисаветград, где поступила сестрой милосердия в госпиталь местной общины Красного Креста. Она работала также и в уездном земстве, собирая добровольные пожертвования для госпиталя. В конце ноября 1914 года ей прислал письмо полковник Крымов. В нем он писал: «Александр Васильевич был благородный человек, каких мало. Чисто русский, отечестволюбивый офицер, о чем Вы должны сказать Вашему сыну Владимиру. Александр Васильевич роковым выстрелом взял на себя мужество отвечать за всех. Отечество и высшее руководство остались не запятнаны».

Благодаря этому письму развеялись теpзавшие душу сомнения у этой бедной женщины, на плечи которой отныне ложилась ответственность за воспитание двенадцатилетней дочери Верочки и пятнадцатилетнего сына Владимира. 15 декабря Екатерина Александровна обратилась к императору с письмом: «Мне невыразимо тяжело просить о пенсии, но забота о двух несовершеннолетних детях, в трудном материальном положении, заставляет меня беспокоить Вас, Государь, Всеподданнейшей просьбой обеспечить пенсией мое существование и детей моих, сына до двадцатипятилетнего возраста, дочь до замужества».