Оскар Йегер - Всемирная история. Том 1. Древний мир

К несчастью, был и такой вопрос, в решении которого большинство римского народа и даже сам этот честный и замечательный государственный деятель, так правдиво и разумно защищавший родосцев, не могли выказать такого беспристрастия, которым дышала речь Катона. Было на свете такое государство, которому нельзя было извинить того, что ныне всепобедная республика должна была в течение 20 лет трепетать перед одним из его граждан. Можно даже сказать более: воспоминание о том времени, когда, по собственному выражению Катона, «Ганнибал зубами терзал италийскую землю» — о тех страшных пятнадцати годах, когда африкано-испано-галльское войско стояло в Италии, — лежало в основе всей внешней политики мужей, которые, подобно Катону, провели юность и первые годы мужества в этой тяжкой борьбе. Тот дух страшной, непримиримой ненависти, который был вызван этой борьбой, проявлялся каждый раз, когда речь заходила о Карфагене.

До этого времени мир с Карфагеном ничем не был нарушен, и карфагеняне выполняли буквально все свои обязательства по договору. Старательные, расчетливые, изворотливые, они уже давно успели залечить те раны, которые были нанесены войной их благосостоянию. Известие о том, будто бы карфагенский сенат давал ночную аудиенцию посольству Персея в храме бога-целителя в такой же степени не заслуживает доверия, в какой вероятным представляется то, что многие агенты Персея были, конечно, неоднократно приняты многими из влиятельнейших представителей карфагенской аристократии. Собственно говоря, карфагеняне даже настолько не провинились, насколько провинились родосцы, по верному и точному замечанию Катона. Однако было нечто такое, что придавало особую ядовитость карфагенскому вопросу (если только можно употребить этот термин): эту окраску придавал вопросу нумидийский царь Масинисса . Римляне возвеличили этого варварского князька, чтобы при его посредстве наблюдать за Карфагеном и держать его под ударом. Тот и исправлял эту обязанность, и воспользовался благорасположением к себе Рима, чтобы нагло оттягать у карфагенян такой клочок их области, на который, по его воззрениям, он мог заявить претензии. Спор из-за этого клочка затянулся. Наконец, после третьей македонской войны, в Риме последовало решение дела в пользу Масиниссы. Вскоре после того он точно так же захватил и другой клочок карфагенской области. Карфагеняне, которым была запрещена даже самозащита без разрешения Рима, стали жаловаться в Рим. Сенат медлил. Наконец явилась комиссия и возвратилась в Рим, не прийдя ни к какому определенному решению. С этой поры и до 160 г. до н. э. карфагенский вопрос оставался самой жгучей и непростой проблемой. Простым, может быть, он казался только старшему поколению, бойцам, сражавшимся при Каннах, таких как Катон. Для подобных деятелей он решался просто: « Карфаген должен быть разрушен « — ибо они действительно не могли отрешиться от опасения, что этот ненавистный соперник Рима может ожить только в грядущем. В противоположность этому, существовало и другое настолько же простое воззрение, проводимое одним из Сципионов, родственником победителя при Заме Публием Корнелием Сципионом Назикой . По его мнению, город Карфаген следовало сохранить, на том же основании, которое Катон упомянул «в защиту родосцев»: следовало действительно опасаться того, что «Рим все себе позволит, когда ему уже некого будет опасаться». Но и помимо этого, каждый серьезный государственный деятель должен был прийти к заключению, что Карфаген еще мог представить опасность для Рима, даже в качестве столицы какого-нибудь Ливийского царства, под властью Масиниссы или одного из его преемников. Что именно обладание Карфагеном было крайней целью стремлений нумидийца — варвара честолюбивого и лукавого — это было слишком явно для всех, а утонченная приниженность и льстивость, с которыми он относился к сенату, конечно, не могли никому затуманить глаз. К сожалению, известно очень немногое из сенатских обсуждений с 160 по 150 гг. до н. э., но из предшествующих и последующих событий становится ясно, что именно в это время в Риме начали убеждаться в полной непригодности той системы зависимых государств , которая была допущена всюду на окраинах, и в конце концов пришли к такому выводу: следует от этой системы посредственного господства перейти к системе господства непосредственного, т. е. превратить вассальные государства в провинции . Стремления, заявленные Масиниссой, приводили к тому, что применение этой системы в Африке оказывалось не только желательным, но даже необходимым. Это должно было послужить смертным приговором пунийскому городу, ибо город с этим населением, с этой историей, с этим положением ни в коем случае не мог бы быть римским провинциальным городом, настолько же, насколько и в гораздо более позднее время им не была Александрия. Из всего хода событий видно, что в Риме в течение некоторого более или менее долгого периода времени с подобным взглядом на участь Карфагена вполне освоились — и вот именно эта холодная беспощадность римской политики (гораздо более, чем само разорение Карфагена, весьма понятное после трехлетней ужаснейшей войны) и есть самое ужасное во всей истории.

А это история одного из великих преступлений — история уничтожения одного из центров древнего мира! Римлянам очень кстати пришлись постепенно возраставшие в Карфагене неустройства, неурядицы и борьба партий. Предлогом и поводом, особенно при новом повороте в политике сената, послужило неожиданное известие о том, что карфагенское правительство, задираемое нумидийским царьком, не находя себе защиты у римлян, которые не удостаивали его даже ясного выражения своей воли, решилось наконец выступить против нумидийцев с оружием в руках. Это было нарушением Сципионовского договора. Немедленно было решено военное вмешательство в дела Африки, и именно в форме объявления войны Карфагену. Следует, однако, заметить, что для этого вмешательства начали готовить весьма многочисленное войско, и что это решение не было изменено подоспевшим известием о том, что карфагенское войско потерпело от Масиниссы полнейшее поражение. Несчастный город, которому предоставлено было на выбор — либо безусловно подчиниться нумидийскому царю, либо — римлянам, предпочел подчинение римлянам. Утика, один из важнейших городов карфагенской области, уже отделила свою судьбу от судьбы Карфагена и добивалась возможности попасть в число союзных римских городов.

Образцы укреплений карфагенских, городов. Тройное кольцо стен Тапса.