Оскар Йегер - Всемирная история. Том 1. Древний мир

Серебряная монета Секста Помпея.

АВЕРС. Мессанский маяк, увенчанный статуей Нептуна; перед ним — корабль с римским орлом и acrostolium. Надпись: «MAG PIVS IMP ITER».

РЕВЕРС. Чудовище Сцилла. Надпись «PRAEF ОRЕ MARIT ET CLAS S С».

В 37 г. до н. э., сговорившись с Антонием, которого Октавия сумела забрать в руки, Октавиан покончил с Секстом Помпеем. Марк Випсаний Агриппа , лучший из полководцев, состоявших в распоряжении Октавиана, одержал над Секстом Помпеем решительную морскую победу при Навлохе (на северо-восточном берегу Сицилии); после этой победы и сухопутное войско Секста Помпея положило оружие, а он сам в 35 г. до н. э. окончил свою тревожную жизнь в Вифинии, где ему нанес поражение один из подначальных Антонию полководцев. Таким образом, Сицилия, некогда бывшая первым большим приобретением римлян, теперь вновь стала театром войны и наградой победы. На обладание Сицилией заявил права даже Лепид, вдруг вспомнивший в Африке о своих правах триумвира. С сильным войском он высадился в Лилибее и дошел до Мессаны; но оказалось, что его войско и не думало за него сражаться и перешло на сторону Октавиана. Битва оказалась ненужной, и Лепид беспрекословно принял из рук своего более счастливого соперника сан верховного понтифика (pontifex maximus) и жил в Риме еще много лет, даже после того, как великая борьба за наследство Цезаря была окончена в пользу Октавиана и приговор судьбы был произнесен окончательно.

Мир еще некоторое время держался между двумя оставшимися соперниками. Антоний два раза порывался пускаться в поход против парфян и нимало не сомневался в том, что он всегда может, если того пожелает, занять первое место в государстве, т. к. он считал себя гораздо более способным полководцем, чем Октавиан. Но он все больше и больше подпадал под зависимость египетской волшебницы; он с ней прижил много детей, которых теперь предполагал наделить римскими провинциями. Благодаря этой связи он до такой степени отстал и от римской жизни, и от римских доблестей, что в нем смолкло даже честолюбие, и только желание удовлетворять честолюбивым замыслам Клеопатры побуждало его к действию. А в Риме между тем только и было разговоров, что о разных неказистых историях, происходивших в столице Египта, о забавной пышности восточных празднеств Александрии, о возмутительных притеснениях народа для удовлетворения тамошней бессмысленной роскоши; наконец, Октавиан (лично оскорбленный Антонием, который прислал Октавии разводное письмо), объявил войну египетской царице (32 г. до н. э.). И все, кому дорога была честь римского имени, сочувственно отнеслись к этому шагу Октавиана. На этот раз древняя борьба между Востоком и Западом возобновилась в новой и очень странной форме. Войско и флот, выставленные Антонием, совсем не походили на римские войска и носили вполне восточный характер.

Летом 31 г. до н. э. он занял позицию в южном Эпире близ Амбракийского залива. И когда у мыса Акция (при южном входе в Амбракийский залив) сошлись флоты владык Востока и Запада, от исхода битвы зависело многое. Со стороны Октавиана битвой руководил опытный Агриппа.

Марк Випсаний Агриппа (вверху). С его медной монеты.

Марк Антоний и Клеопатра (внизу). С серебряной монеты.

Судам его флота, более легким и более подвижным, приходилось пробиваться сквозь линию громадных и неуклюжих кораблей, оснащенных и вооруженных по-восточному.

Легкое судно, тип судов иллирийских пиратов, перенятое римлянами.

Римская либурна. Современная реконструкция.

Перед битвой при Акциуме Август и Агриппа вооружили свой флот быстроходными и маневренными судами иллирийских пиратов. Иногда на баке либурн устанавливались метательные орудия, столкнувшись в бою с тяжелыми, неповоротливыми азиатскими кораблями флота Антония и Клеопатры, либурны уходили от таранных ударов и, держась на расстоянии, обстреливали их зажигательными снарядами.

На восточный лад битва и окончилась: в самый критический ее момент царица Клеопатра вдруг оробела: она обратилась в бегство со своими 60 кораблями именно в то время, когда нужно было напрячь все силы для нанесения удара. Антоний последовал за ней, предоставив победу своему противнику и покинув на произвол судьбы свое сухопутное войско, которому даже не пришлось сражаться: несколько дней спустя оно сдалось победителю.

Монета в честь победы при Акции.

АВЕРС. Голова Августа. Надпись на латыни: «ВОСЬМОЙ РАЗ ТРИБУН».

РЕВЕРС. Аполлон, делающий жертвенное возлияние на грубом алтаре и держащий в левой руке лиру. Он стоит на возвышении, украшенном якорями и носами кораблей. Монета Антистия Вета.

Победитель заботился прежде всего о награждении своих войск и своих приверженцев, а затем занялся приведением в порядок тех областей Востока, которые достались ему после победы при Акции. И только тогда, когда это было окончено, он из Сирии направился в Египет, где не встретил серьезного сопротивления. Антоний кончил позорно: получив известие, что Клеопатра наложила на себя руки, он нанес себе смертельную рану, но прожил достаточно долго, чтобы узнать, что известие было ложно, и умер на глазах Клеопатры, которая (в этом никто не сомневался), вероятно, привязала его к себе какими-нибудь волшебными чарами. Она надеялась на то, что Октавиан ее помилует — и не ошиблась: он пощадил ей жизнь, но только затем, чтобы Клеопатра могла послужить украшением его триумфа.

Август в виде триумфатора. Статуя из Ватиканского музея.

Узнав об этом, она лишила себя жизни, чтобы избежать позора.

Клеопатра. Статуя из музея св. Марка в Венеции.

В 29 г. до н. э. Октавиан, обратив Египет в римскую провинцию, вернулся в Рим и, по особенно счастливой случайности (счастливой и для него, и для государства), правил Римом 43 года, и умер 75-летним стариком, хотя смолоду не отличался ни особенной физической силой, ни особенным здоровьем. Это единовластие не было какой-нибудь особой формой правления, придуманной гениальным умом, навязанным посредством вооруженной силы или введенной каким-нибудь законодательным актом: это был просто новый порядок, подготовленный событиями последнего столетия, и теперь окончательно сложившийся в силу простой, естественной необходимости. Но большим счастьем и большой заслугой этого человека было то, что новый порядок был установлен им без всякого шума, с большой умеренностью и спокойствием, как нечто такое, что должно было совершиться само собой. Во время его правления было несколько заговоров, были кое-какие покушения на его жизнь; но, вообще говоря, он уже не встречал сопротивления.