Оскар Йегер - Всемирная история. Том 1. Древний мир

Судя по Бехистунской надписи, высеченной по повелению наследника Камбиса, смерть этого царя была связана со страшной восточной трагедией. По этой надписи оказывается, что Камбис, неизвестно по каким именно побуждениям, незадолго до своего похода в Египет приказал тайно убить своего родного брата Бардию (Смердиса по греческим известиям). В его отсутствие в Персии поднялся мятеж: «Ложь возросла, — так гласит надпись, — и в самой Персии, и в Мидии, и в других провинциях». Этим воспользовался один из магов, по имени Гаумата, и стал выдавать себя за «Бардию, сына Кира и брата Камбиса». Обман удался, и надпись указывает даже день, в который этот обманщик был в Пасаргадах возведен в царское достоинство. Половина царства перешла на сторону самозванца, и Камбис очутился в ужасном положении: он не решался обнаружить истины и не мог примириться с обманом… Доведенный до исступления тяжелой внутренней борьбой он, по словам надписи, сам наложил на себя руки. Законный наследник Камбиса, старший представитель младшей линии Ахеменидов, Дарий, сын Гистаспа, в это время находился в войске Камбиса. Как можно судить по дальнейшему ходу событий, Камбис сообщил ему страшную тайну разыгравшейся семейной драмы и своим самоубийством несомненно подтвердил истину своего признания…

Бехистунский рельеф, изображающий триумф пария над магом Гауматой (лже-Смердисом). Конец VI в. до н. э.

Персидский царь попирает ногой поверженного врага, перед ним просят пощады девять побежденных мятежных сатрапов, за спиной царя — телохранитель и воин из отряда «бессмертных».

Немногим государям приходилось добиваться престола при таких затруднительных обстоятельствах, как Дарию. Но этот поистине великий государь сумел преодолеть все трудности и добиться своей цели на благо подданных своего громадного государства. Прежде всего, ему надо было, сохраняя в тайне предсмертное признание Камбиса, решиться на убийство царя-самозванца, который вел свое дело очень ловко и сумел уже многих привлечь на свою сторону. Но Дарий, убежденный в законности своих прав на престол, считал обязанностью наказать самозванца и решился на отчаянно смелое дело.

Вернувшись из Египта в Персию, Дарий первое время прикидывался послушным и верным подданным лжецаря. Между тем он сблизился с высшими персидскими князьями, входившими в состав царского совета, и открыл им свою тайну. Вместе с Дарием они отправились в тот небольшой индийский городок, в котором лже-Смердис тогда находился, и, воспользовавшись своим правом входа к царю в любое время без доклада, они совершили свое дело. Геродот рассказывает сцену убийства лже-Смердиса так живо и так подробно, как если бы он слышал ее прямо из уст очевидца. Один из двух магов бежал и укрылся в темном покое, куда двое из князей, Гобрий и Дарий, за ним последовали; первый из них бросился на обманщика, стал с ним бороться, и Дарий, остановившись в нерешительности, не смел пустить в ход свой меч, опасаясь, что может ранить Гобрия. «Что ты медлишь? — крикнул ему Гобрий. — Коли смело, хотя бы ты даже и обоих нас проколол своим мечом!» Смелый удар оказался удачным… И другой маг тоже пал под мечами, а день избавления страны от обманщиков (521 г. до н. э.) долгое время отмечался у персов, как праздник.

Сохранившаяся надпись на одной из скал Бехистуна в Мидии дает подробный отчет о тех громадных трудностях, какие пришлось преодолеть Дарию в первые годы его царствования. Восстание, почти повсеместное, началось в Эламе, затем распространилось на Вавилон, где появился лже-Навуходоносор. Разбив его, Дарий принялся за осаду Вавилона, и тогда везде, по словам надписи, «ложь распространилась в царстве». В Эламе во главе мятежников явился какой-то «Иманиш», в Мидии лже-Фраорт из дома Киаксара; восстали и парфяне, и гирканы, и Армения; в самой Персии явился второй лже-Смердис… Одно время все казалось потерянным для Дария. Но Дарий все выдержал и не дал себя поколебать. После упорнейшей двухлетней осады он взял, наконец, Вавилон, и только тогда счастье обратилось в его сторону. Победив самозванцев и их мятежные скопища в Сузиане, в Мидии и Персии, он пригвоздил обманщиков к крестам; вслед за тем покорились Армения, Парфия, Маргиана и, наконец, походом против саков эта беспримерная борьба закончилась (518 г. до н. э.). В память о событиях этой борьбы была высечена драгоценная Бехистунская надпись, помещенная на скале над изображением самого Дария, который, придавив к земле ногой лже-Смердиса, поверженного в прах, видит перед собой восставших против него царей в различных одеяниях. Все они скованы между собой одной цепью, за шею, у всех руки скручены за спину. Надпись называет каждого из этих «лжецов» по имени.

Общий вид Бехистунского рельефа.

Над их изображением помещено изображение Ахурамазды и в заключении сказано: «Что я сделал, то сделал милостью Ахурамазды… О, ты, который после меня будешь царем, более всего остерегайся лжи».

Таким образом, Дарий вновь восстановил царство Кира и даже несколько расширил его, победив племена, жившие между Черным и Каспийским морями, а на юго-востоке одержав победу над индусами; и в Египте, который не принимал участия в смутах первых лет царствования Дария, он продвинул пределы персидского владычества на юго-запад до самого Сирта. Гораздо важнее всех этих завоеваний было то, что Дарий сумел дать прочное устройство тому громадному пространству земель (по крайней мере 6 миллионов кв. км с населением в 60–80 миллионов), над которым призван был царствовать «по милости Ахурамазды»; и это устройство доставило населению его обширного царства возможность жить спокойно, в тишине предаваясь мирному труду.

Центром этого государства, составленного из стольких различных народностей, был сам государь, менее своих предшественников, ассирийских и вавилонских государей, придававший значение грубой силе, но зато выше их ценивший справедливость и истину.

Развалины дворца Дария I в Персеполе. Конец VI-начало V вв. до н. э.

Ансамбль возведен на искусственной платформе, поражающей своими размерами. К дворцу ведут парадные лестницы, украшенные многочисленными рельефами. Комплекс Персеполя — блестящий образец так называемого ахеменидского императорского стиля, служившего образцом для позднейших восточных империй.