Маршалл Ходжсон - История ислама. Исламская цивилизация от рождения до наших дней

Я убежден, что основополагающие признаки существуют, несмотря на то что их сложно вычленить. Но при оценке их исторического воздействия стоит учитывать общую окружающую обстановку определенного поколения. То есть все условия, которые отвечают за положительный эффект возможных путей развития и, следовательно, за новые подходы. В идеале необходимо определить те пункты, в которых при определенных условиях, дополнительных затратах денег, времени, сил и т. д. доходы все равно сократятся. При подобном расчете следует принимать во внимание естественные, то есть рукотворные и демографические ресурсы, технические и научные альтернативы, социальные институты, которые определяют надежды определенного поколения. Также нужно учитывать, от чего в определенный момент времени зависят чаяния людей (возможно, именно это меняет людей в данный момент). В этот список необходимо еще включить последствия позиции предков. Однако в условиях, в которых существует отдельно взятое поколение, последствия подхода предков и непосредственно их позиция представляют собой разные вещи. Возьмем, к примеру, область, в которой бессознательное прошлое считается тяжелым пережитком, — воспитание детей, даже здесь результат может варьироваться.

Такие позиции, как «индивидуализм», «чувство личного призвания» или «всемирного отрицания» очень сложно определить в подобных целях. Намного проще проследить определенную символику этих подходов. И может оказаться, что в новой структуре они приобретают крайне противоположные значения. Так, например, в США господствовал сомнительный тезис о том, что домик с лужайкой является для каждой семьи оплотом личной независимости. Этот подход привел к возникновению так называемого «организованного» пригорода, который является показателем социальной причастности и соответствия. Другим примером может быть уникальность Корана, который поставил под сомнение неоспоримость иудейской и христианской религиозной мудрости. Коран внес свой вклад (через самобытное кораническое толкование) в универсализм и толерантность к расхожим традициям и не только к Народам Книги), это, в свою очередь, стало характерной чертой при деформации суфизма.

Действительно, как бы ни складывалась ситуация в необразованных общественных классах, в любом общественном комплексе наиболее уместные подходы чаще всего обнаруживаются в практических традициях и при обширной вариативности или в пределах образованного, более престижного общества. Самые яркие и наиболее вероятные аспекты практического опыта великой традиции можно увидеть и в других соответствующих традициях. Следовательно, традиция может основываться практически на чем угодно. Одно время считалось, что именно семейные традиции мешают китайцам воспринимать коммунизм. Но теперь китайское бюрократическое наследие сделало китайцев необычайно приверженными идеям коммунизма.

Соответственно, будет вполне разумно огласить основной принцип, что каждое поколение принимает собственные решения , а любое отклонение требует основательных доказательств. (Вполне вероятно, что это дополнение перекликается с принципом Ранке, по которому все поколения духовно равно приближены к Господу.) Позиции предков не должны ограничивать в действиях следующие поколения. То есть потомки не должны основываться на последствиях, иначе они действительно окажутся скованными ими, а выбор решений для них будет предельно ограничен.

Разница между великими традициями заложена не в определенных внутренних элементах, а в их ценности и структуре, которую они формируют в общем контексте. Если эта структура относительно неизменна (по самой природе традиций они не могут быть абсолютно постоянными), то она таковой и останется. Поскольку условия предпосылок также будут неизменными, более того, дальнейшая институализация только усилит их. Институализация необходимых подходов является ключевым моментом для эффективности условий: например, меркантильные черты ирано-семитской культурной традиции стали явными при развитии монотеизма, но только под покровительством ислама они раскрылись во всю силу. Триумф ислама, в свою очередь, был возможен только благодаря адаптации к этой расчетливости. И в то же время именно этот триумф позволил ирано-семитской расчетливости определить ход их истории. Тем не менее последствия институализации не дают полной независимости условиям предпосылок. Только уже самая сильная тенденция может с помощью этих последствий стать наиболее эффективной. Помимо этого, данные последствия могут сократить колебания, вызванные вариативностью базовых условий, в итоге полное или местное отклонение от общей нормы не закончится тотальным культурным разрушением. Однако если измененные базовые условия упорно сохраняются, то соответствующие подходы и их институализация довольно быстро коренным образом изменятся.

Историческое движение непрерывно, а все традиции открыты и находятся в постоянном движении, можно даже сказать, что они существуют в постоянном дисбалансе. Сознание человека всегда стремится к граням дозволенного. Но, даже если абстрагироваться от этого, все мы обычные люди и в первую очередь преследуем личные интересы. И только потом мы являемся участниками той или иной традиции. Любая традиция должна подпитываться текущими условиями, только тогда она сможет отвечать настоящим интересам или просто изживет себя (или трансформируется во что-то более уместное). Любые модели, которые мы устанавливаем для себя либо в качестве главных ориентиров, либо в качестве важных норм организации, любое чувство единства, которое мы находим в культуре, могут быть довольно жизнеспособными. Но в то же время по сути они остаются очень хрупкими. Как только открываются новые возможности, принятые ранее модели становятся крайне уязвимыми. Даже если эти модели приобрели однородный и совершенный стиль, к ним стоит относиться как к нежному цветку, а не как к сильному корню. Несмотря на мощный потенциал, данные модели продиктованы не культурной необходимостью, а скорее желанием творчества.

Отдельно стоит отметить одну из наименее изученных, хотя очень распространенную форму гипостатизации культурной традиции или в нашем случает целой серии. До сих пор удивительно распространено мнение, что «Восток» лишь недавно очнулся от «тысячелетнего сна». Это понятие (впрочем, как и определение самого «Востока») родилось в результате пренебрежения мировой историей современными западными (и не только) учеными. Восхваляя древность своих институтов, они все равно ищут одобрения Запада.

Мы можем выделить два типа ученых, усиливших это ложное понимание. Западные туристы, чей настрой учитывается даже в научном мире, нередко принимают экзотику за древность, но остаются слепы к более тонким аспектам организационных изменений. В результате некоторые ученые, уверенные в превосходстве и прогрессивности своей западной культуры, выдают эти туристические впечатления за научные тезисы, нередко расистского характера. Они готовы записать все чуждые им сообщества как неуместные. Эти ученые сравнивают теперешние темпы развития Запада и его деятельность в прошлом через призму современности. Они не желают осознавать, что и в других сообществах, помимо Запада, происходило не менее активное развитие. В итоге западные ученые приходят к выводу, что причина технической и интеллектуальной заторможенности иностранного мира возникла в XIX веке. Затем эти страны больше не развивались, то есть причиной различий является раса и местность, а не только возраст страны.