Юрий Вяземский - От Ленина до Андропова. История СССР в вопросах и ответах

Есенин рассказывал: «Как только мы приехали в Париж, я стал просить Изадору купить мне корову. Я решил верхом на корове прокатиться по улицам Парижа. Вот был бы смех! Вот было бы публики! Но пока я собирался это сделать, какой-то негр опередил меня».

«Бедная, старая девушка, ты поставлена здесь для курьеза!»

«Боюсь запачкать чужим свой, родной».

Константин Сергеевич Станиславский и Василий Иванович Качалов.

В квартире последней жены Есенина, Софьи Андреевны Толстой, повсюду висели портреты ее деда — графа Льва Николаевича. Есенина это раздражало. Он говорил: «великого старца так много везде, что для живых людей места не остается».

Комиссара звали Чекистов (Лейбман), «гражданин из Веймара», прибывший в Россию, по его словам, «укрощать дураков и зверей».

Штука в том, что, как мы знаем, настоящее имя Льва Давидовича Троцкого было Лейба Бронштейн, и во время эмиграции он жил в городе Веймаре.

Этой пародии по тем временам было достаточно, чтобы расплатиться за нее кровью.

Один из участников похорон вспоминает: «Перед тем как отнести Есенина на Ваганьковское кладбище, мы обнесли гроб с телом его вокруг памятника Пушкину. Мы знали, что делали, — это был достойный преемник пушкинской славы».

«Горько мне, что не верю теперь».

Качалов объяснял: «Такое у меня было чувство, как будто я возил с собой горсточку русской земли. Так явственно, сладко и горько пахло от них родной землей».

(1) «Любить — это значит: в глубь двора вбежать и до ночи грачьей, блестя топором, рубить дрова, силой своей играючи».

(2) «Любить — это с простынь, бессонницей рваных, срываться, ревнуя к Копернику, его, а не мужа Марьи Иванны, считая своим соперником».

«Что касается меня, то я бы лично — я б Америку закрыл, слегка почистил, а потом опять открыл — вторично».

Альберт Эйнштейн. Маяковского привела в восторг теория относительности. Маяковский решил, что с ее помощью скоро будут воскрешать мертвых.

«Ничего, ваши дети их поймут».

Осип Мандельштам.

Поэму о Ленине.

Стали называть поэму «Хорошо-с», обвиняя Маяковского в прислужничестве советской власти.

Борис Пастернак.

Музыку написал Дмитрий Шостакович, режиссером был Всеволод Мейерхольд, а его ассистентом — сам Маяковский, который работал с актерами над текстом, над каждой репликой.

Сам Маяковский и написал.

Тургеневского Базарова.

Мейерхольд ему отказал, дескать, потому что Маяковский, как тип, слишком Маяковский, чтобы кто-нибудь поверил, что он Базаров.

Казимир Северинович Малевич.

«На груди великого комбинатора была синяя пороховая татуировка, изображавшая Наполеона в треугольной шляпе с пивной кружкой в короткой руке».

Кооператив «Плуг и молот» выкатил на задний двор, общий с двором отца Федора, бочку гнилой капусты.

За три часа 240 кроликов подохли.

«Нужна немедленная помощь! Мы должны вырвать детей из цепких лап улицы!», — объявил товарищ Бендер.

«Я доволен спектаклем, — сказал Остап, — стулья в целости».

«…упирая на то, что вы бывший член Государственной думы от кадетской фракции», — наставлял Кису Бендер.

«Яков Менелаевич вспомнил, что эти чистые глаза, этот уверенный взгляд он видел в Таганской тюрьме в 1922 году, когда и сам сидел там по пустяковому делу».

«Он крал постоянно, постоянно стыдился, и поэтому его хорошо бритые щечки всегда горели румянцем смущения, стыдливости, застенчивости и конфуза».

Этот стул приобрел товарищ Красильников. Сторож случайно порвал на нем обшивку. Драгоценности обнаружили и построили на них новый железнодорожный клуб на Каланчевской площади.

«Появление Михаила Александровича в сумасшедшем доме объяснялось делами довольно простыми, житейскими. Он был крупный нэпман, невзначай не доплативший сорока трех тысяч подоходного налога. Это грозило вынужденной поездкой на север…»

«… для нужд гребеночной и мундштучной промышленности».

Должность — «зицпредседатель», то есть тот, кто сидит в тюрьме вместо руководства.

«Я беру недорого, — объявил Фунт. — 120 рублей в месяц на свободе и 240 — в тюрьме».

То были американцы из Чикаго, которые купили у товарища Бендера рецепт самогоноварения.

«… в какой холодной стране мы живем. У нас все скрыто, все в подполье. Советского миллионера не может найти даже Наркомфин с его сверхмощным налоговым аппаратом…»

Авторы романов «Двенадцать стульев» и «Золотой теленок». Это их настоящие ФИО.

В разных местах по-разному: на Патриарших прудах левый глаз Воланда был зеленым, на балу — пустым и черным.

«Воланд положил свою тяжелую, как будто каменную, и в то же время горячую, как огонь, руку на плечо Маргариты», — пишет Булгаков.

«Поразительные травы оставила в наследство поганая старушка, моя бабушка», — сообщает Воланд.

«Встал и пожал изумленному редактору руку, произнеся при этом: —Позвольте вас поблагодарить от всей души!»

«Уж кто-кто, а вы-то должны знать, что ровно ничего из того, что написано в евангелиях, не происходило на самом деле никогда».

«Я, откровенно говоря, не люблю последних новостей по радио. Сообщают о них всегда какие-то девушки, невнятно произносящие названия мест. Кроме того, каждая третья из них немного косноязычна, как будто таких нарочно подбирают».

«Иван кинулся вправо, и регент — вправо. Иван — влево, и регент — влево».

«Азазелло, у которого в черном хвосте летели Мастер и Маргарита», пишет Булгаков.

Мефистофель в «Фаусте» Гёте говорит: «Я расстелю пошире пелерину и предоставлю моему плащу по воздуху унесть нас на чужбину».

Кухарка хотела перекреститься. Азазелло предупредил ее: «Отрежу руку».

«Я знаю пять языков, кроме родного: английский, французский, немецкий, латинский и греческий. Ну, немножко еще читаю по-итальянски», — сообщает Мастер.

На Тверской улице в Москве.

Мастер рассказывает: «Она утверждала впоследствии, что… с желтыми цветами в руках она вышла в тот день, чтобы я наконец ее нашел, и что если бы этого не произошло, она отравилась бы, потому что жизнь ее пуста».