Дмитрий Янчевецкий - 1900. Русские штурмуют Пекин

Это был полурасовый Half-cast. Его отец был англичанин, владевший этой гостиницей и передавший ее сыну, а мать китаянка. Родители очень любили друг друга, всегда жили вместе и были счастливы.

Уже светало, когда мы зашли в гостиницу. Полукастовый хозяин был рад нашему визиту и приказал прислуге подать американского пива.

Он был очень возмущен событиями и говорил:

— Хотя я сам наполовину китаец и в моих жилах столько же китайской крови, сколько и английской, но я ругаю всех боксеров, потому что они глупы и только портят и без того плохие китайские дела. Вчера я ходил в китайский город. Там настоящий бунт, и никто ничего не понимает, что теперь делается. Вице-король Юй Лу и его мандарины заперлись в своем ямыне, дрожат от страха и ничего не делают. Главные начальники в городе теперь боксеры, которые в союзе с войсками решили в три дня уничтожить концессии. Я очень рад, что их сегодняшняя первая атака не удалась. Вы видели у меня во дворе этих чертей, взятых в плен русскими солдатами? Эти несчастные и сумашедшие бродяги хотят заниматься китайской политикой.

Мы прошли во двор. Я был рад случаю увидеть и интервьюировать настоящих живых боксеров, которые произвели столько смут и наводили столько ужаса. Это были боксеры-поджигатели, захваченные стрелками около вокзала.

Боже мой! Какие это были жалкие несчастные твари! Кожа, кости и злые волчьи глаза! Это были три полуголых, истощенных голодом и опаленных зноем тела, валявшихся на песке. Их руки были связаны сзади их собственными косами. Их грязные изможденные лица выражали только злобу и страх.

Возле них стоял стрелок-часовой. Он с любопытством разглядывал боксеров и толкал их сапогом в спину, когда они громко заговаривали между собой. Я пробовал заговорить с ними на их языке, но боксеры были в таком страхе, что не могли или не хотели понять меня и, испуганно мотая головой, только отвечали:

— Бу дун дэ! А мынь бу дун дэ!

— Не понимаем! Мы не понимаем!

Что сделали потом с этими пленными, я не мог узнать. Вероятно, спустили под мост.

В четвертом часу утра наши моряки, охранявшие мост через Пэйхо, заметили, что в том месте набережной, где река делает изгиб к северу, показалось быстро двигавшееся шествие боксеров с фонарями и вспыхнули пожары. По-видимому, боксеры, отчаявшись в своем намерении взять вокзал, решили напасть на концессию через кварталы китайского города.

В сторону пожаров был сейчас же отправлен казачий разъезд с Ловцовым, Семеновым и Григорьевым. Быстро явился японский десант и занял заставу на краю французской концессии, входившей клином в китайский город. 30 япончиков с одним офицериком, в чистых белых мундирчиках, с черными умными глазками, с коротко остриженными волосами на голове, образцово исполняя команду, старательно выбивая шаг и в такт сбрасывая ружья, стали подле реки на месте, указанном Анисимовым.

Скоро явилась 7-я рота капитана Полторацкого и расположилась возле японцев.

Наши казаки дошли до самого пожарища и после двух-трех залпов разогнали поджигателей. Несколько боксеров легло на месте.

Вернувшись назад, казаки донесли, что боксеры отступили, a горят дома китайцев-христиан.

He успели казаки передохнуть, как немецкие посты, стоявшие в противоположной стороне европейских концессий, дали тревожное известие, что боксеры обошли китайский город и в большом числе надвигаются на германскую концессию. Немцы просили прислать казаков произвести атаку.

Наши казаки

Ловцов, Григорьев, Семенов и их шестая сотня снова полетели в карьер и, выйдя в поле, разделились на три отряда, чтобы преследовать боксеров. Увидев приближение русских казаков, боксеры мгновенно рассеялись по деревням и так же быстро исчезли, как и появились. Казаки не стали входить в деревню и вернулись обратно в город. Их возвращение было их триумфом. Встревоженные дамы, услыша звон копыт скачущих коней, выбежали из домов на улицу Виктории и встречали казаков рукоплесканием и воздушными поцелуями.

Наши лихие казаки, которые днем и ночью носятся с приказаниями из концессии в концессию и вылетают на опасные разведки в поле, вызывают восторг у тяньцзиньских дам и пользуются общими симпатиями всех европейцев. Если нужно что-нибудь узнать, разведать, приказать, донести или же разнести боксеров, посылают казаков. И они летят на своих лохматых забайкальских лошадках и лихо-весело делают свое дело. Им не страшна ни пика, ни алебарда китайского боксера.

3 июня состоялось совещание командиров иностранных отрядов и консулов под председательством полковника Анисимова и при самом деятельном участии полковника Вогака. На совещании было решено разрушить опасный участок, находившийся между французской концессией и китайским городом и, благодаря своим постройкам и переулкам, позволявший китайцам удобно в нем укрыться. Решено во что бы то ни стало удерживать в своих руках вокзал, как для охраны железнодорожного сообщения с Тонку, так и ввиду оборонительного значения вокзала. Захватив вокзал и засев за бунтами соли, наваленными на берегу, китайцы могли бы непосредственно обстреливать концессии, и тогда защитникам Тяньцзина пришлось бы отстреливаться и обороняться в самих зданиях. Решено отправить на станцию Цзюньлянчэн (Чуланчэн), находящуюся на полпути между Тонку и Тяньцзинем, одну русскую роту для связи с Тонку. Для охраны пути между Тяньцзином и Таку должен был ходить несколько раз в день вооруженный поезд. Решено всех женщин и детей европейцев, живших в Тяньцзине в количестве около 200 человек, для их безопасности отправить в Тонку. Согласно полученному приказанию адмирала Алексеева войти в связь с адмиралом Сеймуром, поручено подполковнику Самойлову сделать рекогносцировку полотна железной дороги в сторону Пекина с целью выяснить положение пути. Наконец, было постановлено взять под опеку, впредь до выяснения обстоятельств, китайскую артиллерийскую школу, находившуюся за высоким валом на берегу Пэйхо, против германской концессии. В школе обучалось около 300 молодых китайцев, которые хорошо знали артиллерийское дело и имели в своем распоряжении значительное количество новейших орудий со снарядами. Опасность от этой школы, расположенной в виду концессий, была очевидна.

Согласно решению военного совещания подполковник Самойлов с сотником Григорьевым и взводом казаков поехал вдоль полотна железной дороги осматривать путь. Полотно и четыре моста хотя и были повреждены, но могли быть исправлены. Григорьев, остановившийся с казаками у первого моста через Лутайский канал, выстрелами дал знать Самойлову, чтобы он возвращался назад, так как боксеры наступают сзади и, по-видимому, хотят окружить русских. Самойлов принужден был вернуться.