Оскар Йегер - Всемирная история. Том 4. Новейшая история

Кортесы в феврале 1822 года избрали своим президентом бывшего главу восстания 1820 года, Риего. Напрасно старался руководящий министр, Мартинец де-ла-Роза, сам один из главных в партии «умеренных», придать более мирное течение делам этой страны, раздираемой всякими порывами. В июне вспыхнуло восстание и руководители его завладели крепостью Сео-де-Ургель, в Каталонии. Попытка королевской гвардии, в том же духе, которой не чужд был сам король и двор, совершенно не удалась. Отстраняя от себя справедливое подозрение, ничтожный король призвал радикальное министерство Сан-Мигуеля, которое, как всегда бывает, стало управлять гораздо умереннее, чем проповедовали сами радикалы и их единомышленники в палате и в клубах.

В октябре 1822 года собрался новый конгресс в Вероне; очень важный, но и очень затруднительный греческий вопрос временно отложили; три северных монарха вперед склонялись к подавлению в Испании того, что Меттерних и ученики его называли революцией, по примеру Италии, где только что победили и так удачно подавили революцию. Вмешательство возможно было только при содействии Франции; господствующую здесь партию усиленно побуждали к какому-то крестовому походу против безбожных либералов; Англия, напротив, руководимая в иностранной политике Георгом Каннингом, соблюдала политику уклончивую. Виллель, хорошо взвесивший цену и следствия такого предприятия, не был горячим его сторонником, как другие члены министерства его партии. Между тем, в Вероне было постановлено и опубликовано циркуляром от декабря 1822 года во всеобщее сведение, что три великие державы остаются верны своим антиреволюционным принципам и в отношении Испании. Установлены были условия французского вмешательства. В Испании известия эти вызвали озлобление; теперь не могло быть и речи о смягчениях в конституции, об изменениях в духе французской хартии, во избежание предлога к вмешательству. Французский посланник был отозван и 100-тысячное войско собрано на границе.

Во французской палате либеральная оппозиция горячо противилась предприятию, в котором Франция, из-за «гнева Пруссии и казаков», унижала себя до того, что исполняла роль полиции.

Один из самых серьезных и умеренных членов либеральной оппозиции «независимых», как называли эту партию, Ройе-Коллар, говорил, что нация ведет войну эту на свой счет и против себя же. Другие указывали на то, что президент совета в основании разделяет их мнение, и это было справедливо. В связи с этими прениями дошло до чрезвычайных волнений в палате: депутат Манюель указал на опасность, грозившую личности Фердинанда при военном вмешательстве и упомянул о судьбе Людовика XVI. Его шумно перебили и на другой день, среди сумятицы, беззаконно, самовластно исключили его из палаты «за похвальное слово», будто бы произнесенное им «цареубийству». На экспедицию ассигновали 100 миллионов и честь командования поручили королевскому принцу, герцогу Ангулэмскому, единственному оставшемуся в живых сыну графа д'Артуа.

Надежда, что предприятие это вызовет такое же сопротивление, какое встретил Наполеон, не оправдалась, так же как в Италии, за два года, хотя в Мадриде, как и в Неаполе, не было недостатка в воинственных речах на улице, в прессе и в зале кортесов. Объявление войны, которым ответили на переход границы, было подписано в Севилье. Французские войска безостановочно шли вперед, и на этот раз за них стояло духовенство и так как французы платили хорошо и наличными деньгами, то на их стороне была и жадность народная. 23 мая авангард французской армии вступил в Мадрид. Установлено было регентство в духе апостолической партии, и французское войско пошло дальше; началось гонение на всех приверженцев противной партии. Кортесы должны были оставить Севилью и переместиться вниз по Гвадалквивиру в Кадиксе, и король, которого держали на всякий случай, как ценного заложника, сопровождал кортесы. В Кадиксе партия выдержала трехмесячную осаду, в то время как в остальной Испании сопротивление понемногу угасало и только один либеральный полководец, Мина, счастливо держался, даже перешел французскую границу и потом укрепился в Барселоне. 31 августа войска не могли более держаться в Кадиксе: начались переговоры, и 28 сентября кортесы освободили короля, который удалился во французский лагерь. Кортесы разошлись и кто был поумнее бежал, чему всячески содействовал герцог Ангулэмский, хорошо знавший своих союзников. Освобожденный тиран и его партия не стеснялись жертвами. Он отменил все, сделанное со времени 7 марта 1820 года, и казнь Риего может служить образцом их мщения партии «черных». Риего отвезли к месту казни в тележке, запряженной ослом, и удавили, между тем как монахи и чернь провозглашали многолетие королю и хвалу религии! После того как сдались последние крепости: Барселона, Картагена, Аликанте, король въехал в Мадрид 13 ноября. Своего духовника Саеца он назначил министром, универсальным, единственным. Французы и их главнокомандующий, герцог, оставались в Испании настолько долго, что успели получить глубокое отвращение ко всему этому правлению. Сам герцог поспешил домой, а 45 000 человек по договору остались в Испании, под начальством генерала Бурмона, пока вместо распущенного войска не составили новую испанскую армию. Еще раньше, 9 октября 1824 года, издан был декрет, по которому всякий поднявший оружие после 1 октября 1823 года или каким-нибудь действием выказавший себя врагом трона, обвинялся в оскорблении величества и подвергался смертной казни.

Не так легко доставалась победа неограниченной партии в Португалии, где противоречия были те же. Королю дом-Иоанну приходилось иметь дело с палатой, настолько же неумеренной и неосновательной, как современная ей испанская. Сам он был добродушен и мирился со всем. Напротив, королева, сестра испанского короля, и сын ее Мигуель, едва достигший 20 лет, но воспитанный в ее школе, рассчитывая на сочувствие великих держав и на предстоявшее вступление иностранных войск в Испанию, подняли восстание в феврале 1823 года в надежде восстановить свою неограниченную власть: то, что люди эти называли возрождением. Прямо рассчитывать на помощь французов они и думать не смели; Англия без того ревниво следила за всем и не разделяла и не сочувствовала политике Веронского конгресса. Переворот сделался сам собой: так как из всех благ, которые сулила конституция, ничто не осуществлялось, то народ легко воротился к старому порядку. Подготовив все, дом-Мигуель бежал из столицы в мае. Мятежные войска привели в главную квартиру короля, у которого не было своей воли. Под давлением новых лиц он объявил монархию восстановленной и самодержавным королем воротился в Лиссабон. 18 июня прибыла туда и королева Шарлотта. План этой фурии и дом-Мигуеля был отстранить слишком добродушного короля. От происков ее бежали сначала министры короля, а 9 мая 1824 года и сам король: он сел на английское судно, стоявшее в Тахо. Народ в Лиссабоне опомнился от своего монархического увлечения.