Оскар Йегер - Всемирная история. Том 4. Новейшая история

Известия из Франции породили в разных местах Германии, в Ахене, Эльберфельде, Берлине, Бреславле, Гамбурге, Карлсруэ, Мангейме, волнения, не имевшие политического характера. Собственно революцию пережили при совершенно особенных обстоятельствах, только в герцогстве Брауншвейгском, где выродившийся отпрыск старинного дома, порочный и дрянной юноша, герцог Карл, злоупотреблял терпением населения со времени (1823 г.) вступления в самостоятельное правление. Теперь, в тревожное время, он раздражал народ своими грубыми отказами рассмотреть их самые справедливые жалобы. Он бежал потому, что положение народа приняло угрожающий характер.

При недостаточных мерах по охране раздраженная народная толпа сожгла большую часть дворца, и государственный совет призвал брата герцога Вильгельма принять правление. Попыткой вернуть себе власть, с помощью вооруженных поселян, герцог сделал свое возвращение невозможным. Даже великий союз должен был согласиться на несоблюдение легитимистского принципа, когда стала известна неспособность его к управлению. Принц Вильгельм вступил в правление 20 апреля 1831 года как государь, и новое государственное устройство было объявлено 12 октября 1832 года. В Ганновере, Саксонии и Гессене вопрос о государственном управлении был почти решен: в Ганновере 9 октября 1833 года, после того как король Вильгельм IV был уведомлен о настоятельных нуждах страны; в Саксонии 4 сентября 1831 года, после того как старый король Антон взял себе в соправители своего племянника Фридриха Августа; в Кургессене, 9 января 1831 года, после того как большое число вооруженных граждан, выйдя на площадь перед дворцом в Касселе, дали понять тирану — второму в этом столетии, Вильгельму II — что терпение народа иссякло.

В других государствах если и поднимались кое-где бунты, то большей частью незначительные и скорее хозяйственного порядка, нежели политические, легко проходившие после первой критической минуты. Между тем влияние парижских событий на умы было громадно, и правители могли понять, что теперь они имеют дело не с прежним, до 1815 года, народом, требовавшим спокойствия и работы. Либеральное стремление, хотя и не глубокое и не сильное, приняло радикальный оттенок; у либералов был свой орган и свои руководители, жаждавшие деятельности.

27 мая 1832 года была устроена большая демонстрация на склоне замковой горы рейнско-баварского городка Гамбаха, и сборище здесь было значительно буйнее и космополитичнее, чем во время Вартбургского торжества 1817 года, которое было несравненно спокойнее. Здесь было высказано много громких фраз о союзных свободных штатах Германии или о конфедеративной республиканской Европе. Политика Меттерниха по обыкновению вмешалась и тут. Союз заставляли принять целый ряд постановлений, за которые могли бы укрываться единичные правители. Учредили особую комиссию на пять лет для наблюдения за сословными переговорами в союзных землях, что казалось князю особенно опасным.

Если вдруг где-то введут положение об отмене податей, то союз может, не дожидаясь приглашения заинтересованной земли, приняться за дело, и никакой законодательный акт того государства не может воспрепятствовать исполнению союзных обязанностей. При дальнейшем исполнении этих постановлений от 28 июня 1832 года были возобновлены и усилены полицейские меры, как, например, ребяческая борьба против черно-красно-желтых лент и подобных знаков. Хотя во многих местностях протягивали революционные нити, но так неискусно, что можно было только удивляться неспособности народа к заговорам, его пылких адвокатов и приват-доцентов, принимавшихся за эти дела. Чересчур смешное покушение 3 апреля 1833 года, ночью, около 10 часов, происшедшее на гауптвахте в полиции и в прилегающих улицах Франкфурта-на-Майне, могло вполне успокоить на этот счет. Человек пятьдесят молодых людей, опоясанных черно-красно-желтыми шарфами, напали на часовых и отняли у них оружие. Сбежалась толпа и услышала призывы поднять восстание за свободу. Тем временем франкфуртский батальон был вызван по тревоге и в очень короткое время после бесцельного сопротивления вспышка недовольства была подавлена.

Для реакции она была очень кстати. Министры России и Пруссии собрались в Теплице, а монархи съехались в Мюнхенгреце; среди них и император Николай, в то время уже попавший под влияние Меттерниха; в Вене, в январе 1834 года, собирались конференции министров и вопросы решались по принципу, насколько сильна ненависть и опасение перед маленькими немецкими парламентскими собраниями со стороны австрийского министра. Либеральный дух этих собраний был в последующие годы подавлен даже в Баварии, где правительство понимало опасность, грозившую самостоятельности государств от покровительства великих держав; также и в Бадене, где со времени вступления в правление Леопольда I (март 1830 г.) либерализму было дано больше свободы, и такие люди, как Роттек, Ицштейн, Велькер, вдохновленные работой конституционной машины в большом соседнем государстве, защищали либеральные требования.

В этом направлении сделан был действительный шаг вперед, когда в октябре 1831 года депутат Карл Теодор Велькер предложил правительству вести дело к тому, чтобы наряду с союзным собранием во Франкфурте было созвано национальное представительство — указывалась в первый раз действительно политическая и при терпеливой работе достижимая цель; выработана программа и выставлено знамя. Но потом, при новых выборах в 1835 году, либералы оказались в меньшинстве. Если палата становилась обременительна своими предложениями и совещаниями по «неудобным вопросам», ей грозили отсрочками, роспуском и мерами против таких членов оппозиции, до которых можно было добраться.

В 1837 году, после смерти Вильгельма IV, на ганноверский престол вступил герцог Кумберландский под именем Эрнста Августа и начал свое правление бесчестным и бесстыдным нарушением конституции. Он просто объявил себя не связанным положениями конституции страны 1833 года, хотя она полностью вступила в силу, и ноябрьской прокламацией 1837 года самовольно ее упразднил, обещая выпустить новую конституцию, которую намеревался выработать совместно с государственными чинами: по конституции 1819 года их нужно было еще созвать. Сознание своих прав и чувство, что этим посягательством затронуто конституционное начало в Ганновере, было настолько сильно и повсеместно распространено в Германии, что целый ряд палат в жесткой форме потребовал объяснений. В Ганновере защищала себя против чрезмерной несправедливости очень умеренная по своим проявлениям, но крепкая и твердая оппозиция. Семь профессоров Гёттингенского университета отказались принять участие, согласно конституции 1819 года, в выборе уполномоченного, и собрание сословий в феврале 1838 года решило, что конституция 1833 года остается в силе.