Оскар Йегер - Всемирная история. Том 4. Новейшая история

Между тем Италия, признанная большинством европейских держав королевством, постепенно окрепла в своем государственном строе, и окрепла тем легче и скорее, что не встретила сопротивления со стороны свергнутых династий, как будто они и вовсе не существовали. Но в то же время положение молодого королевства было весьма неспокойно. Оно было (как выразился сам король в своей тронной речи) создано, но еще не закончено, а для того, чтобы закончить его, необходимо было присоединение Венеции и завоевание Рима. Отказаться от этого последнего было немыслимо: что же бы это была за Италия без Рима?! После смерти Кавура много сменилось министров, но ни один не посмел предложить такую сделку. С другой стороны, об отречении папы от его положения тоже не могло быть и помина, как ни были хороши те речи, с которыми Риказоли, самый выдающийся из государственных деятелей после Кавура, обратился по этому поводу к папе. Благодаря этим противоречивым и несогласным между собой вопросам (так как каждый из них в отдельности был совершенно основателен), французское правительство попало в весьма неловкое положение. Дружба Наполеона с Италией была, в сущности, совершенно личным его воззрением: окружающие, сам французский народ и государственные деятели не разделяли ее. Такому человеку, как Тьер, было ясно, что в преобразованиях Италии, уже почти законченных, много сходства с преобразованиями Германии, которые и начались освобождением Шлезвига. Таким-то образом дело шло до того, что 15 сентября 1864 года состоялась сделка, в силу которой Франция обязалась вывести из Рима свои войска, а Италия — уважать и защищать остальные папские владения; местопребывание же короля перенесено из Турина во Флоренцию. Последний факт, казалось, мог иметь двоякое значение: одни истолковывали его как отказ от всяких притязаний на Рим; другие же считали его лишним шагом к завладению им же. Но папская курия откликнулась на этот договор и на его полумеры решительным и далеко недвусмысленным посланием — папской энцикликой от 8 декабря 1864 года. В ней объявлялась война всем «ложным учениям и заблуждениям», перечень которых (в итоге добрых 80 пунктов) заключался в приложенном к окружному посланию «Syllabus». Все это были основные мысли и правила, на которых основывался порядок современного государственного строя, и которые, понятно, были здесь переданы иезуитами в нарочно искаженном виде. Так, например, 77-е и 80-е из этих учений гласило в их передаче: «В наше время уже нет пользы в том, чтобы католическая вера была единой и общей для всего государства, с наложением запрета на прочие культы; поэтому хорошо сделали в некоторых католических странах, что законом обеспечили пришлому населению право открыто исповедывать их веру, — какова бы она ни была».

Совпадение германских и итальянских интересов не ускользнуло от проницательности итальянских государственных людей и еще для Каву-ра было совершенно ясно, что вскоре Пруссия последует примеру Сардинии. В мае 1866 года Тьер сказал речь, в которой выразил мнение, что главным образом следует воспрепятствовать Италии входить в союз с Пруссией. А между тем, как нам уже известно, этот союз уже был тайно заключен 8 апреля. В силу же австро-французской сделки Франция располагала теперь Венецией и предлагала ее итальянцам, вследствие чего уже не представлялось больше надобности из-за нее обнажать меч. Итальянские государственные деятели, однако, непоколебимо стояли на своем: не подарок французов, Венеция, мог бы им быть полезен, а союз с Германией, обновленной Прусским королевством. И, конечно, не в союзе с полупапистской страной, Францией, могла Италия надеяться вернуть себе Рим.

Вряд ли было дотоле в истории время, в которое бы, как летом 1866 года, борьба велась из-за более важных интересов и целей. Замечательно, что повсеместно, а особенно в Германии и, к тому же, в так называемом либеральном кругу, господствовало настроение, враждебное Пруссии. Мы всегда охотнее верим тому, к чему сильней стремимся; в силу этой житейской привычки, вероятно, и австрийцы убедили себя, наравне с участниками коалиции, в неизбежности победы над Пруссией. Официальные численные данные, действительно, дали значительный перевес на стороне австрийцев и их союзников; поэтому они тотчас же приступили к военным действиям, которые начались неблагоприятно для австрийских войск. 14 июня началась война, а в последующие три дня — 15-го, 16-го и 19-го пруссаки овладели Ганновером, Дрезденом и Касселем.

На юге, на театре войны в Италии, поход начался несчастливо для соединенного итальянско-прусского оружия. Во главе министерства стал Риказоли и, таким образом, кормило правления оказалось в критическую минуту в надежных руках. Король Виктор Эммануил и его министр-президент, генерал Ламармора, выступили на поле битвы. К сожалению, они не последовали разумному совету пруссаков «разить» австрийскую армию «прямо в сердце», ввиду того, что численный перевес был бесспорно на стороне австрийского войска. Сплотив свои военные силы, они стянули их в укрепленный четырехугольник при Кустоцце, на левом берегу Минчио, и 24 июня потерпели тяжкое поражение. Эрцгерцог Альбрехт, стоявший во главе неприятельского войска, настолько дал себя знать, что итальянское войско еще добрых недели две не могло быть приведено в порядок, чтобы снова подготовиться к битве.

Но решающее значение имели не эти военные действия в Италии, где Австрия желала только одного: с возможно большим достоинством или хотя бы выгодой лишиться Венеции; нет, эту роль должна была играть Германия, как театр военных действий, которые следовало подразделить на западные и восточные или, иначе говоря, на германские и австрийские. Пруссии предстояла задача дать мат ганноверским и гессенским войскам и помешать их слиянию с южногерманскими, баварскими, вюртембергскими и баденскими военными силами. Бисмарк не оставлял Ганноверский дом в заблуждении насчет того, какое значение имел бы для него союз с Австрией; но король Георг V был глух к этим предостережениям и, казалось, был уверен, что Бог не оставит своей помощью дом царственных Гвельфов до скончания века.

Король Георг V, ганноверский. Гравюра с фотографии

Он гордо отверг предложение прусского правительства заключить нейтральный мир при обеспечении ему, королю ганноверскому, его положения на престоле, но на условиях предложенной союзной реформы. Георг V пошел со своими войсками по направлению к югу, а в это время с севера подошел к его столице генерал Мантейфель, с востока же Фогель фон Фалькенштейн. 17 июня Ганновер уже был во власти пруссаков, а на следующий же день Кассель был взят генералом Бейером, подоспевшим сюда из Вецлара. Там тоже удалось пруссакам победоносно завладеть городом и взять в плен жестокого князя, который уже много лет бесчестил этот древний престол. Его курфюрста, Фридриха Вильгельма, захватили в его замке Вильгельмсгее и отвезли в Штеттин, как прусского военнопленного. В военных действиях союзников сперва не было единодушия и энергии. Медленно собирались баварские войска под начальством принца Карла Баварского, всего 40 000 чел. и 131 орудие; а также, долгое время спустя, и отряды 8 германского союзного корпуса, нассауские, вюртембергские, гессенские, баденские и австрийские майнцские подкрепления, всего 45 000 чел., под предводительством принца Александра Гессенского. Согласно Ольмюцской конференции, состоявшейся 14 июня между Австрией и Баварией, кроме общей военной цели, было обращено внимание еще и на обеспечение земель. Возможное лишь при быстром движении войск слияние ганноверских войск с баварскими не состоялось, потому что быстрого движения не было ни с той стороны, ни с другой. 27 июня 1866 года 10 000 чел. пруссаков, с генералом Флиссом во главе, дали сражение 22 000 ганноверцев при 52 орудиях, при Лангельзальце, где и разбили их 28 числа, заставив сдаться на капитуляцию, — на почетных, впрочем, условиях. Только что перед этим король ганноверский возымел мысль заключить договор со своим неприятелем и, в силу его, обещал, что он целый год не двинет своих войск против Пруссии, а затем переехал на житье в Вену. На развалинах военной защиты ганноверцев произошло слияние прусских сил в одну, так называемую майнскую армию, довольно умеренную по своей численности, — 45 000 чел. и 3000 конницы. Эта армия, предводимая генералом фон Фалькенштeйном, быстротой своих движений вполне искупала недостаток в числе, в то время как войска союзников, баварские и 8 армейского корпуса, не одушевленные единством или энергичным предводительством, действовали недружно и вяло, без определенного плана.