Оскар Йегер - Всемирная история. Том 4. Новейшая история

Накопление денег для уплаты контрибуции, исцеление всех остальных ущербов и убытков (то и другое исчисляли в сумме 13 миллиардов) — не доставило особых затруднений для богатой страны. Представлялась возможность тотчас обеспечить уплату 5 миллиардов Германии и таким образом немедленно избавиться от оккупации. Но Тьер вовсе не спешил воспользоваться этими благоприятными условиями, так как немецкая оккупация помогала ему управляться с собранием и его партиями. Однако же уплата была все-таки произведена в весьма краткие сроки, и уже 16 сентября 1873 года ни одного немецкого солдата не оставалось более на французской территории. Не только эти тягости, но и громадные единовременные затраты по армии, об увеличении и преобразовании которой страна тотчас же стала заботиться, были приняты народом весьма охотно, конечно, с тем, что значительная доля всех этих расходов была распределена и на будущие поколения. Но вопрос об окончательном устройстве страны и управлении ею оставался открытым… На прокламацию свергнутого императора от 4 февраля отвечали из Бордо суровым актом низложения, и 9 января 1873 года Наполеон III умер в своем изгнании в Чайслгёрсте, не дождавшись даже и каких-либо проблесков надежды на возможность восстановления его во власти. Франция, фактически, являлась республикой, и правившее ею собрание из 700 выборных, в большинстве своем вовсе не расположенное к республиканскому образу правления, вынуждено было 17 марта назначить Тьера главой исполнительной власти, но при этом положительно воздержалось от предрешения той формы правления, которую Франция должна была окончательно принять. Эта «республика господина Тьера» (в сентябре он был удостоен и титула президента) не могла похвалиться особенно прочными основами: основы ее были чисто отрицательного свойства. Эта республика, по словам самого Тьера, коренилась на том неоспоримом, но не особенно плодотворном факте, что «монархия невозможна, так как на трон нельзя было вступить троим претендентам разом». И лишь на весьма короткое время ему удалось собрать вокруг себя умеренных представителей различных партий. Из вышеупомянутых трех претендентов на французский престол Бонапарты были на время совсем устранены; Орлеаны, главой которых был граф Парижский, внук Людовика Филиппа, заняли свои места в народном собрании и позаботились прежде всего о восстановлении расстроенных финансов своей фамилии; преданной и весьма усердной партией был окружен только один из представителей чистого роялизма, в обыденной жизни известный под именем графа Шамбора, а на языке роялистов под именем Генриха V, который около этого времени вдруг и выдвинулся на первый план и привлек на себя общее внимание.

А. Тьер, президент Французской республики

Граф Шамбор

Самым ревностным приверженцем этого роялистского лагеря оказалось духовенство со всеми своими сторонниками и пособниками. Во Франции возобновились вновь явления, давно забытые в народной жизни. Духовенство стало распространять в народе слухи о всевозможных чудесах, совершавшихся в различных местах, и поощряло странствования к этим местам: в Пиренеи, к Лурду, например, где Св. Дева будто бы являлась в одной из пещер. Измышлен был даже целый новый культ — культ «сердца Христова» (Sacre Coeur), которое будто бы тут и там являлось некоторым избранным в пламенном виде… И эти явления и чудеса духовенство связывало очень ловко с сокрушениями об утраченных провинциях и с упованиями на возможность их возвращения Франции. Вразрез этому настроению, во главе положительных республиканцев выступил Гамбетта, которому не по душе была «консервативная республика» («республика будет консервативной или не будет существовать» — известная фраза Тьера); однако же он остерегался выступить прямым противником Тьера. Но зато большинство собрания выказывало себя все более и более враждебно настроенным по отношению к Тьеру, находя его слишком умеренным, слишком мало обращавшим внимания на подавление радикализма, да и клерикалы тоже не доверяли ему, как старинному вольтерианцу. Дополнительные выборы в собрание в большей части своей пали на республиканцев; и таким образом Тьер, в мае 1873 года, был свержен коалицией, во главе которой стоял герцог Брольи: 360 голосами против 344 ознаменовало собрание свои последние назначения министров, избранных в среде умеренных республиканцев. Президент подал в отставку, и на место его был избран престарелый и заслуженный маршал Мак-Магон.

Мак-Магон предоставил себя в полное распоряжение большинства, которое навязало ему на руки «правление борьбы и установления морального порядка» — орлеанистов, легитимистов, бонапартистов: сам маршал несколько увлекся ролью охранителя верховной власти собрания. Правление маршала с одной стороны ознаменовалось не совсем чистым процессом против маршала Базена, как государственного изменника, хотя поводы к его действиям во время войны и остались далеко не выясненными, а с другой стороны тем, что 5 августа 1873 года во Фрошдорфе, близ Вены, совершился акт первостепенной важности: граф Парижский посетил главу предполагаемой французской династии, Генриха V (графа Шамбора), как бы признавая этим преимущество его права, и во Франции проявилось весьма определенное течение в пользу восстановления легитимистской монархии. В Палате депутатов можно было даже ожидать некоторого, незначительного перевеса большинства в пользу этого переворота. Дело шло, по-видимому, уже только о пустяках — о возможности (в случае этой перемены) удержать национальное трехцветное знамя; но из-за этих пустяков, за которыми, конечно, крылись гораздо более глубокие и важные противоречия, и произошло крушение «великой реставрации». Граф Шамбор не пожелал отказаться от белого знамени, украшенного лилиями прежней монархии, не согласился быть «легитимным королем революции». Так как из-за таких мелочей восстановление монархии оказалось невозможным, то проявилось стремление противоположное: желание укрепить основы республики. Маршал не без основания указывал на то, что при существующем порядке вещей можно было ручаться за спокойствие лишь в данную минуту — и Палата депутатов 378 голосами против 310 решила продлить полномочия маршала на семь лет (так называемый септеннат), т. е. приняла такую форму правления, которую едва ли не следует считать наиболее разумной из мер, принятых палатой до 1880 года. Но положение дел оставалось и незаконченным, и не вполне удобным, и потому Мак-Магон потребовал от собрания «организации своих полномочий» — некоторого рода конституцию. В начале 1875 года нечто подобное было выработано; конституция эта, вследствие различных дополнений и поправок, внесенных в нее депутатом Валлоном (он первый имел мужество назвать в ней Францию республикой), получила название «конституция Валлона», и 24 февраля подавляющим большинством 448 голосов против 241, она была принята, и рядом с палатой во главе управления страной поставлен был сенат. На этом, 31 декабря 1875 года, и закончилась временно деятельность палаты, которая оказалась, при существующих условиях, весьма устойчивой и прочно поставленной.