Оскар Йегер - Всемирная история. Том 4. Новейшая история

27 октября Наполеон торжественно вступил в Берлин. Там совершенно растерялись при получении известия о происшедшей катастрофе. Расклеенное по городу объявление губернатора Шуленбурга Кеперта уведомляло о том жителей: «Король проиграл сражение, первая обязанность граждан — спокойствие. Я умоляю о том всех граждан Берлина». Явились добровольцы, предлагавшие поступить в армию, им отказали. Штейн, один из немногих здравомыслящих, отослал в Кенигсберг кассу подведомственных ему учреждений, остальное оставлено было до времени. Повсюду выражали злорадное чувство удовольствия о поражении военного высокомерия, так широко распространившегося.

Въезд Наполеона I в Берлин в 1806 г. Гравюра работы Югеля с картины кисти Вольфа

Без малейшего затруднения французы овладели высшим управлением и принялись извлекать выгоды из сложившегося положения. Сигнал к грабежу и опустошению замков подал сам император, отправив шпагу Фридриха Великого в Париж и сняв «Победу» с Бранденбургских ворот. Зная человеческое ничтожество и понимая, как легко подкупается современное общественное мнение, он разыграл комедию великодушия; он без всякого повода предал князя Гатцфельда, известного сторонника французов, суду, состоящему из семи полковников, как над несчастным Пальмом, и потом послал его жене грамоту, доказывавшую мнимое преступление ее мужа, с предложением бросить ее в огонь, и сопровождая все это красивыми словами.

Но на этом несчастья не кончились. 1 ноября капитулировал без нужды в Кюстрине полковник Ингерслебен с 2400 человек. 11-го крепкий оплот на Эльбе — Магдебург, гордившийся своим прошлым, был передан Нею 73-летним инвалидом генералом Клейстом, некогда храбрым солдатом, даже без попытки к сопротивлению; имея 24 000 человек и 600 орудий, крепость сдалась Нею, у которого не было столько войск! Всюду действовал слух о близком мире, что было возможно, так как те же друзья мира — Гаугвиц, Калькрёйт, Лукезини — были советниками короля. Тотчас после сражения при Иене старались вступить в переговоры, но все разбивалось о высокомерие победителя, для которого мало было позора подчинения, заставлявшего короля унижаться, зная недостижимость и ненадежность всех мер к обороне; нужда короля делала победителя все требовательнее и со всяким успехом — притязательнее.

Так как переговоры в Виттенберге, а потом в Шарлоттенбурге ни к чему не привели, то надо было продолжать безнадежную войну в союзе с неизменной Россией, которая не собиралась преклоняться перед грозным победителем. Гаугвиц получил отставку. Министром иностранных дел был назначен барон Штейн; лучшего выбора сделать было нельзя. Штейн был настоящий государственный человек, он не только служил королю, но для успеха дела и исполнения возложенной на него задачи ставил и свои условия, и потому он был в немилости. В разговоре он был откровенен и потому тотчас был уволен как упрямый, дерзкий, упорный и не повинующийся государственный деятель (4 января 1807 г.). На его место назначен был генерал Цастров, человек прежней системы, готовый на всяких условиях заключить мир с Наполеоном. Обстоятельства должны были сами все расставить на свои места прежде, чем доброжелательный, но в традициях неограниченного права убежденный король мог вполне оценить и понять разговор умного, независимого патриота, барона Штейна.

Продолжая поход к новому театру войны, к Висле, Наполеон мог уже рассчитывать на новых союзников. В Познани был заключен (11 декабря) мирный договор с Саксонией, по которому курфюрст получил титул короля и обязывался вступить в Рейнский союз и выставить вспомогательное войско в количестве 6000 человек. Поляков привлекли смутные надежды, которые Наполеон и не думал исполнять. Давно уже единичные личности служили под знаменами французов против держав, разделивших Польшу. Страстно, легковерно, с ненавистью бросилась польская знать к Наполеону; пустили в обращение подложную прокламацию Костюшко, жившего в Америке и нисколько не разделявшего преданности своих соотечественников к иноземному деспоту, попиравшему всякую национальность.

В последних числах ноября Наполеон приехал в Познань для организации приготовлений к зимнему походу. Здесь, в неприютной равнине, где содержание стоило дороже, чем на немецкой почве, он не так скоро добился победы. Русские были теперь главным врагом, потому что тех пруссаков, которые спаслись за Вислой после своего поражения, было не более 25 000; разумеется, борьба с русскими началась с отступления. Но 26 декабря, у Пултуска, при Нареве, и у Голымина дрались славно, и ночь, а не победа французов, положила конец сражению. Так как Наполеон не мог нанести русским тяжелого поражения, то наступило продолжительное затишье. Он хотел дать себе и войскам немного отдыха. В конце января русские войска, под командованием Беннигсена, перешли к наступлению. Жадно ухватился Наполеон за эту возможность вступить в битву и 7 февраля 1807 года при Прейсиш-Эйлау, к югу от Кенигсберга, между Пассарге на западе и Прегелем на востоке, было дано сражение, которого он добивался. У русских было около 60 000, у французов приблизительно 70 000 человек. После полудня 7-го началась битва близ местечка, длилась до вечера, и последнее нападение в этот вечер оставило местечко в руках русских. Рано утром 8-го бой возобновился, и к полудню победа решительно клонилась на сторону французов. К 4 часам небольшой прусский отряд, под командованием храброго Лестока, отбиваясь от войск Нея, дошел с 6000 человек до поля сражения. Их своевременная атака на деревню Кутшиттен дала возможность вздохнуть левому крылу русских, и бой возобновился. Во второй раз ночь застигла оба лагеря на поле, покрытом снегом; победа еще не досталась никому. Сражение было кровавое, потери составили, вероятно, 30 000 человек убитых и раненых, которых противники могли поровну разделить между собой. Беннигсен не мог возобновить боя, потому что к французам подошло сильное подкрепление, и он отступил без преследования.

Нравственное значение этих боев было громадное. Несмотря на бюллетени о победах, курс в Париже упал, в Вене ликовали о том, что уже слишком поспешно и легко назвали «полным поражением» французов. Наполеон не был еще так ослеплен своими победами, чтобы не извлечь урока из всего происшедшего. В его войсках было несколько случаев деморализации войск, что его заставляло задумываться. Он уже не отвергал мир с прежним высокомерием и сделал попытку разделить Пруссию и Россию. Но, как честный человек, Фридрих Вильгельм отклонил предложения, дошедшие до него на самой границе его владений, в Мемеле, и велел сообщить в Петербург и Лондон о своем твердом намерении остаться верным общему делу.