Владислав Гончаров - Великая Отечественная катастрофа-3

Есть простой психологический тест на выявление способности к абстрактному мышлению — из нескольких фигур исключить непохожую. В группе из трех вождей — Ленин, Сталин, Гитлер — именно Сталин стоит особняком. Психология Сталина — загадка, черный ящик советской истории. Его взгляды, цели и вкусы до сих пор не расшифрованы. По тотальности террора и отлаженности придуманного им гсударственного устройства он далеко обогнал своих коллег.

По сравнению со Сталиным Ленин и Гитлер просты и ясны как слеза. Оба — политические идеалисты, сочинившие идею и верно ей служившие (об идеях, руководивших Сталиным, и говорить смешно. Он любую мог вывернуть наизнанку). Оба вышли из среднеинтеллигентской среды и активно занимались самообразованием. Обоих самообразование довело до полного разрыва со средой и ее ценностями. Оба были харизматическими лидерами, окруженными соратниками и единомышленниками (Сталина окружали только подхалимы). Обоих уважали и любили товарищи по партии. Их власть — по крайней мере, в этом кругу — опиралась на уважение, а не на страх. Сталина соратники тоже любили, но не любить его было смертельно опасно. Гитлер вряд ли сохранил бы любовь Геббельса, если бы арестовал его жену. Сталин такое проделывал неоднократно.

Оба были социалистами. Оба мечтали о переустройстве мира и счастье человечества. Оба предполагали изъять из осчастливленного человечества некоторые недостойные счастья группы — один «классовых врагов», другой — «расовых». Оба получили власть в демократических странах и превратили их в тоталитарные и однопартийные. Ленин, правда, сделал это гораздо более зверскими методами, чем Гитлер. Но у него и положение было более сложное — пришлось воевать. Поэтому роль ЧК-ОГПУ в Советской России была неизмеримо выше, чем роль гестапо в Третьем рейхе. Ленин после захвата власти учинил в собственной стране террор в таких масштабах, на которые Гитлер решился только во время войны и только на чужой территории. Ленин и Гитлер уничтожили приблизительно одинаковое количество людей — 7-10 миллионов (Сталин в несколько раз больше). За террором Ленина и Гитлера стояли безумные утопические идеи. Их реализация часто противоречила практической пользе режима, ставила его на грань краха. Ленину удалось краха избежать, Гитлеру — нет.

Террор Сталина, напротив, был обусловлен практическими, административно-экономическими соображениями. Он всегда шел только на пользу — не населению, конечно, а режиму. Гитлер и Ленин были по-своему честными людьми — что думали, то и писали. Самые зверские приказы и тот, и другой отдавали, конечно, тайно, но стратегических намерений и целей особенно не скрывали.

Гениальный мистификатор и абсолютный циник Сталин выглядит на их фоне пришельцем из иного мира.

Историческая несправедливость состоит в том, что посмертная судьба всех трех сложилась по-разному. Гитлер выглядит единственным воплощением абсолютного зла в глазах всего человечества, в том числе и советских людей, казалось бы, больше всех пострадавших от деятельности тройки. О Сталине, его политике, целях и личных качествах и через десятилетия после выхода «Архипелага ГУЛАГ» ведутся дискуссии.

Если в вопросе о внутрисоветских преступлениях Сталина существует какой-никакой консенсус, и существование ГУЛАГА практическо никто не ставит под сомнение, то роль Сталина и СССР во второй мировой войне по прежнему тема для ожесточеннейших исторических и идеологических споров. Причем мифы о миротворческой и антифашистской роли СССР, которые с огромным трудом изгоняются не только из советской, но и из западной исторической науки, были когда-то придуманы самим Сталиным. Но надолго его пережили.

Часть вины за это ложится на Нюрнбергский процесс. При всех своих достоинствах в одном серьезном отношении он оказался фарсом: нацистских военных преступников судили в составе международного трибунала советские военные преступники. Руденко, обвинявший Кальтенбруннера, так же, как Сталин, обвиняющий Гитлера, — это было надругательство над идеей трибунала, которого все участники не могли не сознавать. Одни с чувством бессилия, другие со злорадством. Полвека понадобилось, чтобы общественность (европейская, но еще не советская) задалась наконец вопросом: действительно ли Сталин лучше Гитлера или все-таки такой же плохой?

А Ленин? Он тут вообще ни при чем. Все было давно и неправда. Культ Ленина, обросший добродушными анекдотами, обернулся культом ритуального графического символа с лысиной и бородкой, не вызывающими у общественности, в противовес гитлеровским усикам, положительно никаких чувств. Образ Ленина сменился образом его мумии со сложной судьбой. Самая веселая проблема российской политики — следует ли ее похоронить или оставить лежать экспонатом.

Наверное, все нормально. Очень трудно связать приказы о массовых расстрелах заложников со знакомым всю жизнь юным блондином на октябрятской звездочке и пожилым мудрецом с картин Бродского. Не у всех получается.

Есть некое ситуационно-психологическое сходство между конфликтом Ленина и Сталина в последние годы жизни Ленина и конфликтом Сталина и Гитлера, тоже окончившимся гибелью последнего. Оба — и Ленин, и Гитлер катастрофически неправильно оценили человека, которого оба — один долго, а другой коротко — считали своим союзником.

Поражение Красной армии летом 1941 года — самое, да и наверное, единственное неожиданное событие сталинской истории. Это единственное очевидное поражение Сталина, нарушение его планов. Все остальное всегда шло по планам, или, по крайней мере, логически вытекало из прочих действий советской власти.

До 1941 года и после 1945 года все беды, несчастья и трудности советского населения были инспирированы изнутри страны, ее собственным руководством. Поэтому все прочие беды советской истории (тоже с миллионами трупов — коллективизация, индустриализация, полицейский террор) всегда подавались казенной советской историографией либо как победы и достижения, либо как временные трудности, обусловленные непреодолимыми обстоятельствами. В крайнем случае, как ошибки и отклонения от правильного курса. И только военные поражения лета 1941 года остались в сознании советских людей как катастрофа, злой умысел коварного врага. Фактически понесенные тогда (и позже, во время войны) жертвы были единственными за всю советскую историю, которые официально признавались жертвами в советское время. По очень простой причине — их было легко списать на врага.

И ответ на вопрос о причинах военного поражения сорок первого года всегда казался совершенно очевидным: враг коварно напал на беззащитное, не готовое воевать и ничего не подозревающее советское государство. Отсюда и миллионные потери в первый момент, и тяжелейшее трехлетнее выдавливание вермахта за пределы СССР.