Игорь Шумейко - Романовы. Ошибки великой династии

Генерал-адъютант Дубасов: “Каковы бы ни были условия мира, они всё-таки будут слишком тяжелы для престижа России. Это будет поражение, которое отзовётся на будущем России как тяжелая болезнь…”»

Это Царскосельское совещание – факт, хотя и не очень афишируемый в истории. Подробнее с текстом можно ознакомиться в книге «Русско-японская война 1904–1905» В. и Л. Шацилло (М., 2004). Или в более доступной книге «Россия и Япония. Узлы противоречий» А. Кошкина (серия «Наталья Нарочницкая представляет…» М.: Вече», 2010).

Но это не всё. 24 июня, как раз в день того «ток-шоу» в Царском Селе, японцы высадили десант в южном Сахалине, а 11 июля – в северном (в районе поста Александровского). Действует дивизия Харагути: 14 000 солдат и офицеров. Вскоре у наших не осталось боеприпасов, продовольствия, Сахалинский гарнизон сдался. Потери японцев: 70 человек. Отдельные бои и стычки русских отрядов и партизан продолжались до 16 июля. Представляете весь трагизм: в Царском Селе император и участники совещания несколько раз заклинают друг друга: «Пока война не на русской территории, в Маньчжурии. Пока ни пяди…» , и именно в эти часы начинаются бои уже на русском Сахалине. Через три недели – капитуляция.

А. Кошкин «Россия и Япония. Узлы противоречий», с. 117 :

«Приняв 23 августа американского посла, Николай в конце концов дал согласие учесть предложение Рузвельта и ради установления мира пожертвовать половиной принадлежавшего России острова Сахалин. В направленной 12 августа Витте телеграмме сообщалось: “ …Государь император… готов уступить южную половину Сахалина, но ни в коем случае не согласен на выкуп северной, ибо, по словам его, всякий молодец поймёт, что это – контрибуция” »

Опасения царя «всякий молодец поймёт» очень характерны. Как там Фамусов, в финале воскликнул: «Ах! боже мой! что станет говорить Княгиня Марья Алексевна!»

Потому-то я и сравнил тот Царскосельский совет с ток-шоу. Примерно так же принимались и другие решения. Посылка эскадры в Цусиму – и вовсе водевиль с переодеваниями, Ники три раза менял мнения, чуть не на рейде заворачивая и разворачивая адмирала Рожественского, и в итоге все доводы о неготовности и безнадёжности экспедиции были перевешены «общественным мнением». Не обошлось и без символов: Цусима произошла 14 мая в день Ходынки, эскадра погибла, но именно броненосец «Император Николай I» (о роли его тёзки в Крымской войне уже говорилось) был в числе сдавшихся, дослуживал под японским флагом, впоследствии использовался и погиб, как мишень.

Итак, ведущие русские дипломаты, в разное время министры иностранных дел Муравьёв, Извольский и Нелидов отказываются ехать в Портсмут. Но Извольский хотя бы решился донести до государя неприятный факт: «единственно кому можно было бы дать такое трудное поручение – это Витте».

1) Царь понимает унизительность этого лично для себя. Отвергать все требования, предостережения Витте, отставить его, выбрать в поводыри Безобразова, получить войну и проиграть. И теперь просить Витте ликвидировать последствия. Царь зондирует почву через графа Ламздорфа как человека близкого к Сергею Витте: не откажется ли он поехать в Портсмут?

2) Витте согласился. Царь благодарит, ставя нелёгкие условия: «он не может допустить ни хотя бы одной копейки контрибуции, ни уступки ни одной пяди земли».

3) Витте выполняет труднейшую миссию. Контрибуций нет. Земли он, Витте, не уступает, правда, из того, что уже уступили военные, возвращает не всё. За что и получает кличку «граф Полу-Сахалинский».

4) И после всего находятся генералы, специалисты по кулакопоследракомаханию, и утверждают, что могли бы победить… если бы не Витте с его миром.

И даже сегодня эту неблагодарно-неблагородную позицию некоторые упорно озвучивают, считая, что этим они как-то «служат царю». Для иллюстрации можно взять из десятков возможных статью С. Брезкуна «Позор Портсмута и Сахалин – Карафуто». Большое тягомотство – подобные споры. Отставленного Витте не было и близко, когда царь и военные решили закончить войну. Или они бы хотели: «ни мира, ни войны, а армию распустить»? Будет, кстати, и это, но позже, через 13 лет, в Брест-Литовске, кажется. Когда их работа с империей дошла до логического конца.

Есть описание Портсмутских переговоров в воспоминаниях адмирала Русина, назначенного императором в Портсмут морским делегатом. А ещё: немножко «смотрящим за Витте», немножко, может, и «в противовес Витте» знакомые с истинной «кадровой политикой» Николая смеяться уже не будут. Так или иначе, Русин, тогда всего лишь капитан 2 ранга (подполковник), имел долгую аудиенцию у императора. Он вспоминает:

«Государю… я высказал свой личный взгляд: 1. Армия на мир не рассчитывает. 2. Настроение в армии бодрое. 3. Пополнение, которое следовало из России в Маньчжурию и которое я встречал по пути, ехало на войну с лёгким сердцем, с песнями, весело. Это мне напомнило 1870 год, когда я ехал из Варшавы в Петербург и встречал поезда с немецкими запасными чинами (ландвером), жившими в России и ехавшими в Германию, на войну, с шумным весельем и песнями…

При последней моей фразе Государь улыбнулся и сказал: “Ну, это вряд ли вы особенно хорошо помните”. Я возразил, что мне шёл тогда уже девятый год…»

Понимаете весь трагизм истории? Мальчишку ещё и утешают. Не слушался дядю, ходил играть с хулиганами, теперь надо расплачиваться и просить «загладить позор» того же дядю. Командующий и Генштаб – те, кто ведет войну, просят заключить мир, но вот сквозь слёзы блеснул лучик надежды, приехал капитан 2 ранга (флота уже нет) и говорит, что слышал на Транссибе бодрые песни… А японцы (поддержанные США, Британией и мировым банкирством) требуют за мир – Дальний Восток… А на Дальнем Востоке в Уссурийском казачьем войске уже 20 лет живёт семейство моего прапрадеда Николая Шумейко, уже лет 20 исполнилось моему прадеду Тимофею Шумейко…

Впрочем, направленный Николаем в пригляд за Витте капитан 2 ранга Русин – человек честный и искренний, вот его свидетельства:

«Первым уполномоченным был С. Ю. Витте, вторым – наш посол в Америке барон Розен, бывший перед тем два года посланником в Японии… Пришёл сам барон Розен узнать о нашей армии в Маньчжурии. Я повторил то, что докладывал на своём представлении Государю. Барон Розен встал, обнял меня и сказал: “ Ну, слава богу, хоть вы не в панике и не желаете "мира во что бы то ни стало, какою угодно ценой!"” Сторонником мира во что бы то ни стало был полковник Генерального штаба Самойлов, бывший перед войной нашим военным агентом в Токио. Он состоял вместе с ген. Ермоловым, нашим военным агентом в Лондоне, представителем на конференции военного министерства… С. Ю. Витте склонялся, скорее, по-видимому, ко взглядам полк. Самойлова. В вечер моего приезда в Портсмут он собрал у себя всех членов нашей делегации и просил меня высказаться о нашем военном положении в Маньчжурии… Я сообщил свой взгляд, основываясь на упомянутых моих трёх пунктах. …Когда я кончил, С. Ю. Витте сказал: “ Всё это очень интересно, но это только ваше личное мнение, а не мнение Главнокомандующего, на котором мы могли бы базироваться в наших прениях с японцами”.