Игорь Шумейко - Романовы. Ошибки великой династии

Да, собственно, какие тут шуточки, парадоксы автора! В 1860-х годах шатающееся общество всерьёз полагало, что ещё 9–10 терактов – и царь пойдёт на уступки, и к власти придёт правительство народников. И главная кандидатура в премьеры была… Чернышевский! Да, Николай Гаврилович, то самое ярко вышеописанное «чмо». У Набокова сказано (опосредовано) и о тех тогдашних слухах… Да, опять же, какие там слухи, когда в 1917 году премьером и вправду стал «клон» Чернышевского. Тоже автор …надцати газетных статеек, юрист, проигравший все судебные процессы… И самые первые его шаги – вспомним! – «отпуская Финляндию», прочертил государственную границу чуть не по северному пригороду Петрограда. Нормальный бы гимназист, не рассеянно-добродушный, как Чернышевский, Соловьёв, Ульянов, вспомнил бы, что здесь российские войны велись только со Швецией, что Россия, НЕ отбиравшая у финов никакого суверенитета, могла, на волю птичку выпуская , и границу определить по результатам если не войны, так переговоров. Но как мог вести подобные переговоры автор искровских статеек? Ладно, положили 127 тысяч (потери только первой Советско-финской войны 1939–1940 годов, а была и Вторая финская, в рамках Великой Отечественной), исправили границу.

Могу подкинуть случай посвежее: очень важное внешнеторговое подразделение «Внешпосылторг» (снабжение всех совзагранколлективов и масса других деликатных миссий) после событий 1991 года получил в подчинение – паренёк, участник знаменитого «Живого кольца» 19–21 августа . Это проверяемо, я это знаю, как там работавший. Но… я-то работал только в том подразделении, а сколько… Да ещё, милицию, после 1991 года, помнится, возглавил доцент (?) Мурашов, говорят, неплохой человек.

В общем, подходя, согласно плану сей книги, к «Станции Дно», ближе ко Дну Империи и Династии, этой темы, русско-интеллигентской неуместности, никак не избежать. И Вл. Соловьёв был в высшей степени неуместен в роли «властителя дум эпохи»… как и, увы, Николай Романов в роли царя. Но если разговор о царе, помазаннике, требует учёта и сопоставления всех российских прецедентов: воцарений, избраний, свержений, убийств, самопровозглашений, отречений… то о «властителе дум», интеллектуальном лидере эпохи российского декаданса, можно сделать некоторые заключения по его работам – текстам, речам. И здесь добросовестный подход требует разделить корпус его сочинений на две части. Условно говоря: 1) Соловьёв для единиц и 2) Соловьёв для масс.

Работы «Философские начала цельного знания», «Критика отвлечённых начал», «Чтение о Богочеловечестве», «Оправдание добра» требуют анализа специалистов, я такой квалификации не имею. Тема моего исследования: НЕ философия, НЕ пророчества и спиритизм Соловьёва, а феномен «соловьёвщины» (если уж виднейшие поэты эпохи, философы, журналисты гордились титулом «соловьёвец», то правомерно появление и «соловьёвщины»). Важнейшие примеры влияния Соловьёва на массове сознание можно рассмотреть даже в кратком памфлете.

1. Статья Соловьёва «Россия и Европа» (против одноимённой книги Н. Я. Данилевского) – приведён её разбор Константином Соловьёвым.

2. Речь … марта 1881 года (поучения царю и угроза общественного бойкота).

3. «Декларация об антисемитизме» ( «Шумная трескотня возымела обычное действие» – Короленко).

Наверно к этому разделу можно причислить и самую известную его работу «Три разговора».

Проверьте, вся книга – вялые разговоры, пересказы газетных новостей, единственные ремарки – в скобочках: (сухо), (оживлённо), (громко), (вполголоса) . Очень похоже на газетные отчёты о Съездах и Пленумах КПСС с вариантами: (Аплодисменты) (Бурные аплодисменты) (Оживление в зале).

Ни малейших характеристик этих «разговорщиков». Хотя, по правде говоря, мало-мальски запоминающиеся образы здесь и не нужны, но если вдруг потребовались бы?! Тут-то апостола курсисток и караулил бы очередной крах.

И после этих трёх вымученных разговоров Соловьёв прилагает «Краткую повесть об Антихристе». Те же его персонажи откуда-то берут рукопись некого старца Пансофия.

«Дама»: Ну читайте.

«Г-н Z» (читает): …

И ещё 34 страницы (в книге моего формата) скучного, беспомощного подражания «Легенде о Великом инквизиторе» Достоевского, из которого вытянуть можно лишь один вывод: Соловьёв опасался пришествия китайцев и Антихриста.

Соловьёвщина – это тяга к всесмешению, саморазрушению, небытию, начиная от смешения его личной и общественной морали, евангельского «не убий», предъявляемого правительству страны.

В книге «Апокалипсис в мировой истории», посвящённой страхам 2012 года и предыдущим концам света, я отмечал, что даже на самые всеобщие, глобально-космические, общемировые катастрофы, вроде бы уравнивающие всех и вся – от британской королевы до бангладешского доходяги, даже в реакции на какой-нибудь накрывающий всю Землю астероид Апофис, или планету Нибиру, проставляющую всем семи миллиардам человек единую дату смерти, различия восприятия столь велики, что дают немалый материал социальным психологам. И всегда некая часть человечества воспринимала это как желанную новость. Можно от них отмахнуться табличками: «Неудачники. Завистники. Нелюди…».

Но штука в том, что всеобщего конца, или глобального потрясения, полностью меняющего картину жизни, в общем, «кровавого обновления», желает не только некая часть в человечестве, но и некая часть в человеке. В значительно более широком слое людей, чем законченные лузеры , сидит эта тяга к само– и всеобщему разрушению. И периодически эта воля к гибели резонирует в больших масштабах, например, в масштабах страны, например, России.

В той же книге я рассматривал один из таких периодов саморазрушения, XIX – начала XX века, от нигилистов, «народовольцев» и до революции, Гражданской войны.

В отличие от предыдущего (раскол), начало этого периода русского саморазрушения, АвтоАмаргеддона, обозначено чётко, как выстрелом стартового пистолета. Собственно это и был выстрел пистолета – Дмитрия Каракозова, 4 апреля 1866 года, ровно 200 лет после раскола. Тот первопокушенец на императора Александра Освободителя породил сонм подражателей. Мы скажем: «задал моду», нигилисты возразят: «явил пример героического самопожертвования». Можно бы в свою очередь им возразить, привести факт, увы, прошедший тогда мимо массового сознания. Ведь Каракозов страдал катаром желудка, вызывавшим страшные мучения и при тогдашнем уровне медицины не дававшим ни малейшего шанса на излечение. Огромная часть самоубийств той эпохи, по медицинской статистике, была вызвана именно катаром желудка. На следствии он признавался: « …Одною из главных побудительных причин для совершения преступления были моя болезнь, тяжело подействовавшая на моё нравственное состояние. Она повела сначала меня к мысли о самоубийстве, а потом, когда представилась цель не умереть даром…»